К сожалению, я и мои бойцы хорошо обучены раны наносить, но плохо обучены их залечивать и вообще облегчать страдания раненым. Я сам, например, помню, когда получил касательное ранение осколком в бедро, сам себе швы наложил, прикрыл ватным тампоном, потом перемотал бинтом поверх штанины и посчитал, что этого достаточно для продолжения боя. Врач потом удивлялся, как я сам себе тогда бедренную артерию не порвал. Швы были наложены вплотную к артерии. Не зная достаточно анатомию, сунулся в хирургическую практику, как в реку, не зная брода. Что-то похожее мы могли бы натворить и сейчас, желая стать милосердными. И потому я милосердие взводу запретил.
И еще тогда, когда мы прибыли к этим двум бронемашинам «Тигр», в нашу сторону направлялось два автобуса. Один, как я понял, для четверых летчиков, один для моего взвода – разделение неравномерное, но играла роль армейская субординация. И мои бойцы, и летчики, и бандиты вскоре должны были встретиться в Карантине. Но автобус с солдатами, как я видел, так до сих пор и не уехал. Возможно, водителю, как и мне, потребовался сон перед дорогой.
– А что, мой взвод отправлять не думают? – поинтересовался я у майора Медведя.
В ответ он пробормотал что-то невнятное. Как я понял, солдаты пожелали дождаться моего пробуждения, не захотели оставлять меня здесь одного, хотели, чтобы я дал им конкретное приказание. Я так и не понял, они что, не пожелали слушать приказания командующего спецназом ГРУ, или полковник Мочилов сам разрешил им на время моего сна задержаться?
Штабной бронеавтомобиль внешне был новее второго, в котором я спал, не был забрызган грязью, торжественно блестел черным лаком и зеркальными стеклами, в которые я попробовал заглянуть. Но увидел только свое отвратительно седое и небритое отражение. Еще более седое, видимо, чем в действительности, из-за черноты тонировки стекла.
А внутри штабной «Тигр» показался мне более просторным, чем снаружи. Хотя внешне ничем, кроме номера и чистоты боков, от своего собрата не отличался. Внутри не оказалось заднего ряда сидений. А достаточно большой багажник стал частью салона, в котором только на боковых стенах и дверцах были видны небольшие откидные сиденья, а посреди салона стоял стол с компьютером и радиотелефоном и лежали развернутые карты, над которыми склонился какой-то немолодой капитан с недобрым колючим взглядом.