– Ты видишь медведя? Видишь медведя?
Потом на меня посыпались какие-то бумажки.
Я вновь увидела Кармел, смахнула бумажки на затоптанную землю, нащупала ее руку и сжала изо всех сил. Туман все плотнее обволакивал нас своей кисеей.
– Главное, не отпускай мою руку! – крикнула я.
От спокойствия, которое я испытала в поезде, не осталось и следа. Конечно, все забылось бы, если бы тот день не врезался в память навсегда. Забылась бы и моя паника – один из кирпичиков, которые час за часом складывались в событие, и теперь это событие заслонило собой все, вместо того чтобы давным-давно рассыпаться в пыль. Я этого не хотела, но, наверное, мой голос прозвучал слишком строго – не отрицаю, такое вполне возможно. И теперь меня тревожит самая страшная мысль – она стучит, как поезд, идущий без остановок.
Эта мысль: «Я сама виновата? Я сама виновата? Я сама виновата? Я сама виновата? Я сама виновата? Я сама виновата? Я сама виновата? Я сама виновата?»
Мамин голос становится резким и холодным, как туман. Мы идем на другой конец поля, где стоит большущий шатер – в нем продают книги. Туман заходит в шатер вместе с нами, он похож на дым. Вдобавок начинается дождик – такой, когда намокаешь сразу, поэтому все забиваются в шатер. В нем мамин голос лучше слышно, чем снаружи, она говорит:
– Кармел, стой на месте. Стой так, чтобы я тебя видела. Я тебя уже несколько раз теряла из виду.
А я ничего такого не делаю – просто хожу, чтобы рассмотреть книжки.
Столы завалены книгами, целые горы книг, и она покупает мне парочку. Когда она расплачивается, я оборачиваюсь и утыкаюсь носом в живот какого-то мужчины. Смотрю наверх – это тот самый мужчина из моего рисунка. Он высокий и весь какой-то «старинный», что ли, мне трудно это объяснить. Нет, у него нет на голове шляпы-цилиндра и длинных волос тоже нет, но все равно он не такой, как все остальные, он как будто пришел из прошлого. На нем белая отглаженная рубашка без воротника и черный грубый костюм. Я улыбаюсь ему, но он уже ушел.
Я снова поворачиваюсь к маме, она как раз берет пакет с книжками у продавщицы.
Даже тут, в шатре, она хочет держать меня за руку, крепко-крепко, не выпуская ни на секунду. Ну, немножко я могу потерпеть, а если мне нужно остановиться у стола и взять книжку, рассмотреть? Ведь это же бесит ужасно.