Обрывки вчерашнего дня начинают вспыхивать в памяти. Но все перемешалось: то черно-зеленое блестящее лицо смотрит с высоты ходуль, то мужчина с совиными глазами выскакивает неведомо откуда, то бесконечная поездка на машине в темноте, то гигантская книга, то мама в поезде говорит «вроде того, вроде того», то я откусываю хот-дог и слизываю голову у длинного червяка из кетчупа.
Потом мамины коричневые ботинки, которые торчат из-под грузовика.
Дальше можно не моргать. Теперь я вспомнила все. Я сажусь на кровати, и вдруг дикий крик вырывается у меня из груди, хотя я вовсе не собиралась кричать. Он сам выпрыгивает из меня, так бывает, когда чихаешь.
«Нет, нет, нет», – так звучит этот крик. Он разносится по комнате, отскакивает от потолка. Ноги дрыгаются вверх-вниз, ужасные тяжелые одеяла падают на пол грудой, и я одним прыжком выскакиваю из кровати. По коридору приближаются шаги, и в комнату врывается Дороти. При дневном свете она еще смуглей, чем вечером, совсем как индианка, на ней все та же пыльная черная юбка, что и вчера, достающая почти до щиколоток. Сегодня в нее заправлена синяя блузка, а на талии широкий кожаный пояс белого цвета. Волосы собраны в конский хвост, который болтается вдоль спины, она напоминает мне героиню из одного ковбойского фильма, который я когда-то видела.
– Сейчас, сейчас. Зачем же так кричать, – приговаривает она. Вообще-то я перестала кричать сразу, как она вошла, я очень рада видеть ее.
Дороти подбирает одеяла с пола и аккуратно складывает их. Она делает все очень ловко и быстро. Потом слышатся другие шаги, не совсем обычные. Человек тяжело ступает – топ, топ, и каждый «топ» чередуется с каким-то шаркающим звуком.
– Слава богу, вот и Деннис, – говорит Дороти, и в комнату входит мой дедушка. Рукава рубашки закатаны, лицо вспотело, как будто он работал в саду или что-то вроде.
– Я хочу поговорить с мамой, – говорю я. Я сжимаю руки в кулаки, сама не замечаю как.
Дедушка подходит ближе, и я понимаю, откуда этот шаркающий звук. Одна нога у него больная – он не может ее оторвать от земли, поэтому тащит за собой, когда идет. Вчера ничего такого не было – ни когда мы бежали по полю, ни когда он открывал железные ворота. Я понимаю, что все дело в той невероятной энергии, которая переполняла его вчера, – она давала ему такие силы, что он даже перестал хромать. Я не знаю, откуда я это знаю, но знаю точно.