Устав постоянно себя сдерживать, Лилит выпалила все как на духу, решив, что сейчас именно тот момент, когда стоит рассказать отцу все, ничего не тая. Ей было тяжело на это решиться, в такие моменты девушке, как никогда, была необходима мать, которой у нее никогда не было.
– Ты хотя бы знаешь, о чем я мечтаю? – спросила Лилит, нервно смахивая выступившие на глаза слезы. – Ты думаешь только о себе, а я лишь должна во всем подчиняться тебе! А как же моя жизнь, отец? Что делать мне? Прозябать в этой вонючей деревушке – такова моя участь? Этого ты хочешь?
Слова дочери болью отдавались в груди старика. Слезы покатились по его морщинистым щекам, пропадая в серебристой бороде. Для него она всегда есть и будет маленькой девочкой, которая нуждается в отцовской поддержке и защите. Торин признавал, что где-то перегибает палку, но не мог иначе, ибо любовь к ней была настолько сильна, что без дочери он не прожил бы и дня.
– Как ты можешь так говорить? Разве ты не видишь, все, что я делаю – это ради тебя! Разве ты не видишь, что я живу лишь для тебя! Я стар, но я не пошел на покой, как люди в моем возрасте, а продолжаю работать, чтобы ты ни в чем не нуждалась! Чтобы у тебя всегда были красивые украшения и наряды!
– Я ценю твою заботу! – заливаясь слезами, закричала Лилит, падая на колени перед отцом. – Но умаляю, позволь мне уйти!
– Немедленно поднимись с колен! – гаркнул Торин, поднимая дочь за плечи. – Ты ведешь себя, как неблагодарная, капризная девчонка! Думаю, сегодня нам больше не о чем разговаривать! Завтра, когда меня не будет рядом, ты хорошо обдумаешь все, что сегодня наговорила и надеюсь, изменишь свое отношение ко мне и к своей жизни! А теперь ступай спать!
В ту ночь Лилит долго не могла уснуть. Она по-прежнему осталась непонятой. Но большее всего ее злило то, что через пару дней, все, о чем она пыталась сказать – забудется, и отец вновь будет вести себя так, словно ничего не происходило. Лишь только под утро девушке удалось заснуть с мыслью о побеге. Мыслью, которая ни на секунду не покидала ее головы.