– Ты должен пойти, – говорю я. – Я в порядке.
Я рассчитываю, что он не согласится с этим безумным предложением. Но он смотрит на меня и спрашивает:
– Ты уверена?
Ответ неправильный. Я чувствую, что внутри все сжимается, но улыбаюсь и выпускаю свою представительницу:
– Все нормально. Можешь идти. Завтра я тебе позвоню.
Крейг приносит мне стакан воды, целует в лоб и направляется к двери. Через окно я вижу, как он уезжает от меня, моего аборта, этого неприятного дня. Его ждет чудесный, гораздо более простой вечер. Я остаюсь одна. От тишины у меня звенит в ушах. Я хочу броситься к своей машине и поехать вслед за Крейгом, но делать этого нельзя. Это моветон – совмещать аборт и вечеринку в один день. Я должна грустить и тосковать. И я сижу в тишине, а Крейг веселится, потому что для него не существует правил этикета после аборта. Он не понимает, что произошедшее случилось с нами обоими. Я впервые задумываюсь: а может быть, Крейг и не такой уж золотой мальчик.
Я сижу на диване, стараясь не шевелиться. Мне кажется, что в мире нет ничего более невыносимого, чем тишина. Но мысль эта мгновенно пропадает, когда сверху начинает греметь музыка. Меня бросает в пот. Сердце колотится, в голове крутятся безумные мысли. Не сразу я понимаю, что это будильник Кристи. И тут я узнаю голос Стиви Никс. О Боже, что за голос! Ее голос хуже тишины, это настоящая сирена, вопль. От ее голоса начинает болеть все тело, словно меня распластали на столе и оперируют без анестезии. Ее голос полон тоски, и тоска эта направлена прямо в мое сердце. Сегодня не тот день, когда я могу вспоминать о своем сердце. Нужно выключить эту музыку. Я плотнее заворачиваюсь в одеяло и начинаю подниматься по лестнице. Одеяло сковывает меня, поэтому на полпути я сдаюсь и буквально ползу наверх. Я поднимаюсь и иду в комнату Кристи. Голос Стиви становится громче и ближе. Мне кажется, он задает ужасные вопросы прямо в моей душе. Смогу ли я справиться с собственной жизнью? Я нахожу будильник, выдергиваю вилку из розетки, и снова наступает тишина. Музыка умолкает. Все прекращается. Слава Богу. Я лежу на спине на полу в комнате Кристи, смотрю в потолок и стараюсь справиться с дыханием. Я пытаюсь вернуть сердечный ритм к норме. Я переворачиваюсь на живот, потому что он начинает страшно болеть. Но все лучше, чем душевная боль. Я лежу какое-то время, размышляя о том, как люди могут слушать музыку трезвыми.