– Ты тоже будешь прощена, если покаешься, – говорит он и умолкает.
Я понимаю, что наступает моя очередь, и обещаю:
– Хорошо, я покаюсь. С чего мне начать? Перед кем я должна извиниться? Перед моим ребенком? Перед родителями? Перед Крейгом? Перед вами? Перед всеми?
Неужели он считает, что мне достаточно извиниться? Я и без того постоянно извиняюсь и сожалею. Простите за то, что я – это я. Вся моя жизнь – это извинение, но от этого она не становится лучше. Мария знает. Она поняла меня: женщине не нужно постоянно твердить, что она дурна и плоха. Ей нужно говорить, что она хороша. Мария не просит покаяться, она предлагает мне отдохнуть. Но в кабинете священника я понимаю, как работает система. Я должна покаяться перед ним, чтобы отдохнуть с ней. Я делаю то, что мне сказали. Я извиняюсь.
– Мне так жаль, – говорю я. – Я хочу быть лучше.
Священник снова кивает и произносит волшебные слова, которые мне нужно повторить двадцать раз. И когда я это сделаю, я буду прощена.
Я киваю и уношусь на двадцать лет назад. Тогда я была в местном бассейне и стояла в очереди за мороженым. Мороженщик продавал еще и леденцы по доллару. Но один старшеклассник пробрался в его фургончик сзади и стал вытаскивать оттуда леденцы. Мороженщик и понятия не имел, что происходит за его спиной. Я думаю, а знает ли священник, торгующий здесь прощением, что у Марии прощение можно получить бесплатно. Я притворяюсь уверовавшей и даю обещание, чтобы вернуться к Марии, которая бесплатно раздает прощение всем.
Священник отпускает меня, и я выхожу с чувством глубокого облегчения. Мне хочется вернуться в озаренное свечой помещение, где можно встать босыми ногами на теплый ковер и почувствовать дыхание Бога. Я тихо говорю священнику:
– Спасибо вам, спасибо большое!
Он отмахивается от меня, и я чувствую его неодобрение. Я не удивлена. Мне нужно вернуться туда, где меня принимают. Я прошу прощения, быстро прохожу по темному коридору, через стеклянные двери, по длинному проходу и оказываюсь перед Марией. Я сажусь перед горящими свечами и вспоминаю историю о том, что когда-то в церквях позволяли бездомным спать. Я чувствую себя бездомной. Может быть, священник позволит мне переночевать здесь сегодня? Но тут слышу, как открывается дверь. Священник откашливается и говорит мне, что пора уходить. Ему нужно закрыть церковь. Я готова разрыдаться, но вместо этого спрашиваю: