Как бы там ни было, но обо мне достаточно. Расскажи побольше о себе! Ты говоришь, что вдовец. Я очень огорчилась, узнав об этом. И в каких краях ты обитаешь, вроде на Севере? Судя по фото, у тебя есть собака. Замечательный ретривер. Как его зовут? Пока росли дети, у нас тоже была собака, но, как только они разъехались, я не вижу смысла держать животных.
Посмотрю, что смогу сделать со своими фотографиями. На самом деле я не очень лажу с ноутбуком. Но, возможно, получится отправить тебе что-нибудь еще. Я попробую.
И спасибо, Джим, что остаешься на связи. Интернет действительно удивительная штука, особенно для таких старпёров, как мы, не правда ли? Я бы на самом деле пропала без него. Хотела бы, чтобы ты снова ответил мне, но, пожалуйста, не чувствуй себя обязанным это делать, если сочтешь меня чересчур назойливой!
С наилучшими пожеланиями,
Твоя Лорелея Берд[4]
Влажный жар повергал в шок после прохлады кондиционера, который в течение последних двух часов охлаждал салон автомобиля. Мэг захлопнула дверцу машины, засучила рукава хлопчатобумажной футболки, опустила очки на нос и посмотрела на дом.
– Господи Иисусе.
На тротуаре к ней присоединилась Молли и тоже во все глаза из-под солнцезащитных очков уставилась на дом.
– О боже.
Какое-то мгновение они стояли рядом. И были почти одного роста. Прошлым летом, к своей радости, Молли удалось догнать мать. Теперь рост обеих составлял около 177 см. Молли была длинной и худой, как манекенщица; в джинсовых шортиках, демонстрировавших загорелые ноги, белых шлепках. Свои пыльно-медовые волосы она стянула на макушке в замысловатый узел. Довершали образ легкая хлопчатобумажная рубашка, наброшенная поверх розовой майки, и множество браслетов и фенечек, украшавших тонкие запястья и лодыжки. В противоположность ей Мэг выглядела коренастой и походила на защитника; на ней были классические синие слаксы, футболка из хлопка с длинными рукавами в бретонскую полоску, на ногах – серебристые фитфлопы, украшенные пайетками. Единственная уступка, которую она позволила себе в эту выдавшуюся не по сезону жару, – сделанный в последний момент педикюр. Мать и ее единственная дочь только что едва преодолели последнюю стадию кошмара, длившегося более трех лет и ставшего довольно распространенной бедой подросткового возраста. Теперь можно было сказать, что они почти стали друзьями. Почти. Кто-то однажды сказал Мэг, что дочь «вернется» к ней, когда той исполнится девятнадцать. Подождать еще «каких-то» четыре года. «Все еще хуже, чем я думала. То есть гораздо хуже». Мэг покачала головой и осторожно шагнула в сторону дома. Он стоял там, кирпичик к кирпичику, в точности такой, как в тот день, когда она появилась на свет сорок лет назад. Три низких окна, выходящих прямиком на улицу, выше еще четыре окна, две входные двери в разных концах дома, справа сбоку овальная табличка, сделанная давно умершим местным мастером, на которой выгравировано слово