– Дима, возьми мотор, – сказал он как-то, обращаясь ко мне, и я понял, что Иветта связалась с мудаком.
Я поймал машину и отправил их вдвоем по адресу. «Возьми мотор» – это не из моего лексикона. Это знак сословной принадлежности. Диагноз. Страдания, ревность и обиды начали сходить на нет. До этого я слишком много трясся от негодования, рыдал и малодушничал. Этот инфантильный стресс выучил меня не относиться к любви серьезно.
Вечером отец угостил меня французским коньяком и разрешил курить. В гостях у него была Марина Неелова, приехавшая в город с театром «Современник». Она посмотрела на меня и сказала папаше:
– У него удивительные, просто удивительные глаза.
Я успокоился окончательно и продолжил готовиться к выпускным экзаменам. Комплимент красавицы выполнил оздоровляющую функцию.
В мае умер дедушка. Иветта пришла к нам с букетом взлохмаченных георгинов. Вид у нее был заплаканный. Я подумал, что с Юрой у нее не склеилось. Дед лежал в нашей с ним комнате в гробу, установленном на двух табуретках. Под гроб поставили таз с водой, деду подвязали маминым платком нижнюю челюсть. Мы с дядькой собирались ехать в церковь – взять какую-то бумажную ленточку: венчик с изображением Спасителя и других святых. Я сказал об этом Ветке, но она вызвала меня в коридор.
– Я люблю тебя, – сказала она. – С Юрой у меня ничего не было. Это ошибка. К тому же я хотела тебя позлить.
Мы спустились в подвал нашего дома, где она спешно отдалась мне на каком-то бомжовском диване.
– Мир? – спросила Иветта. – Не дуйся.
* * *
Через год мы с Сережей Риттелем направлялись в Чехословакию по линии социалистического туризма. Жили в гостинице «Космос» с международной дискотекой. Иветта гостила у матери и приезжала к нам с визитом. Ей молодежная обстановка не понравилась. Когда мы последний раз говорили за жизнь, прогуливаясь у Белорусского вокзала, она не скрывала ревности и раздражения.
– Ты отказываешься взять меня замуж. Зачем тогда говоришь о любви?
– Это разные вещи.
– Что тебе еще надо? У нас все есть. Я рожу тебе офигенного ребенка.
– Я могу каждый день приезжать к тебе в гости. Хочешь?
Она сообщила, что я – трусливое ничтожество.
– И карьерист, – добавила Иветта со значением. – Ты готов пойти на что угодно ради своего будущего.
К тому времени я уже не мог терпеть ее квакающего голоса, нездоровой целеустремленности, запаха дешевой косметики. Следующую ночь, как я узнал потом, она провела с одним фарцовщиком в общаге МГУ. В нашей компании его недолюбливали. Звали Рыжей Мочалкой из-за чрезмерной растительности подмышек.