Чара спустилась до конца и подошла к юноше вплотную. Она оттянула платок к заостренному подбородку и прошептала:
– Удивлен?..
Девушка прикоснулась губами к его губам. Он провел по ее щеке ладонью, стирая невидимую золу. Как всегда. Как в первый раз, когда Чара с трудом удержалась, чтобы не расквасить ему нос. И именно теперь Чара почувствовала самое настоящее облегчение.
Отстранившись, Конор внимательно оглядел состав у Чары за спиной:
– Это… действительно не Великан?
Чара удовлетворенно, с нескрываемым удовольствием кивнула.
– А как его зовут?
– Когда-нибудь он назовется тебе сам. Потерпишь?
Но Конора уже не интересовали большие черные колеса. Он снова смотрел только на Чару.
– Потерплю. Идем.
Центральный вокзал Галат-Дора – целый город в городе. Здесь очень легко потеряться, особенно с кем-нибудь вдвоем.
И дувший сегодня ветер уже нес острый, дразнящий, горячий запах крови, который так странно сливался с ароматом сладких сливочных вафель.
Пролог. Кров Четырех Ветров
710-й юнтан от создания Син-Ан. Время ветра Сбора
Близ этого острова часто гуляют ветра, заживо сдирающие с волн клочья пены. Настоящие бури, от которых стонут камни и тяжело скрипят старые деревья в лесу. Ветра быстро загоняют лесных животных в устланные листьями норы, а людей – под надежные крыши.
Наверняка ветрам нравится это делать. Они играют всем, до чего могут дотянуться их невидимые пальцы. Им быстро это надоедает, и тогда они ускользают прочь.
Но даже для Малого мира они заглядывали на этот остров слишком часто. Может быть, поэтому еще в древности его назвали островом Четырех Ветров. Позже так назвали и устроенный здесь приют – россыпь древних каменных башен, поросших просоленным мхом. По легенде, некогда бродячий замок просто шел через океан и остановился здесь, чтобы отдохнуть – уснуть и затихнуть навсегда. Возможно, замок умер, как иногда случается с древними вещами этого мира. Но жившие здесь люди не видели ничего ужасного в том, чтобы остаться под сенью мертвеца. Так и возник приют.
Мертвый замок стали называть Кровом Четырех Ветров. И это особенное место. Сюда никто и никогда не присылал писем и здесь почти не появлялись незнакомцы. Впрочем… речь о взрослых незнакомцах. Маленьких же – где-то нагулянных, а теперь не нужных, голодных, плачущих, еще даже не умеющих говорить, – раньше подбрасывали сюда довольно часто. Здесь они вырастали, постепенно влюбляясь в ветер, птиц и океан. С этой любовью было не очень легко жить, отправляясь в Большой мир, но некоторым все же удавалось. По крайней мере, мало кто возвращался назад.