Войдя
внутрь, я попытался изобразить клиента заведения. Одинокий бандит,
зевающий и растирающий глаза, воззрился на меня с ехидной
ухмылкой.
—Совсем припёрло, брат? Первым клиентом
будешь. Правила знаешь?
—Догадываюсь, — как и всегда, я ушёл от
прямой лжи.
—Девушку не бить, да? Или много платить и
тогда чуть-чуть бить!
В груди
начала разгораться до этого тихо тлеющая ярость.
Не отвечая,
шагнул к нему навстречу и вогнал в грудь мгновенно возникший в
руках меч.
Грузный
мужчина в несвежей рубашке ойкнул и сполз, под собственным весом
разваливаясь от середины живота и выше на две части.
В углу
комнаты мерно жужжала камера, бесстрастно наблюдая за
проходной.
Твою
мать! Все-таки не создан я для скрытных проникновений! Аларик бы
лопнул от смеха, глядя на мои попытки.
Ускоряясь,
я побежал вглубь здания, на ходу набрасывая шлем и призывая
каплевидный Бастион. Из перпендикулярного моему коридора вышел ещё
один бандит с залысинами и недоуменно уставился на меня. Я ударил,
не останавливаясь, перерубив уроду горло. За его спиной послышались
крики.
Среагировал
я мгновенно. Оттолкнулся от боковой стены, влетая в коридор щитом
вперёд, и опрокинул третьего на спину. От удара о землю его зубы
громко клацнули, а пистолет, который он успел вытащить, улетел
прочь. Сидя на нём верхом, запрокинул щит, сменивший форму на
круглую, и вонзил острую кромку в распахнутый от боли рот. Бастион
сопротивления не почувствовал, пробивая плоть и кости, и глубоко
ушёл в грязный линолеум. Верхнюю половину черепа отсекло и
отбросило прочь. Пол щедро забрызгало кровью и
ликвором[1].
Часто дыша,
поднял глаза и увидел худенькую девушку, закутанную в грязный
халат, едва прикрывающий бёдра. Она стояла на другом конце
коридора, едва выйдя из комнаты. Под моим взглядом бедняга замерла,
как олень в свете приближающихся автомобильных фар. Словно если не
шевелиться, опасность тебя минует.
Стараясь
говорить как можно спокойнее, произнёс:
—Если закричишь, ты следующая.
Девушка
задрожала и вцепилась обеими руками в раскрывающийся от ужаса рот.
Из её глаз потекли слезы, но руки не давали ни звуку вырваться из
глотки.
Я
почувствовал себя последней тварью, но знал наверняка, только ещё
худшая альтернатива в виде угрозы неминуемой смерти могла
пересилить включившийся у неё инстинкт «драться или
бежать».