Приглушённое рычание вырвалась у меня
изо рта. Непроизвольно. Автоматически. Ненавижу насильников и
работорговцев. Я карал их в Ниаттисе везде, где встречал. Быть
может, потому что подобные ублюдочные акты ассоциировались у меня с
поведением не людей, а демонов. Те были слишком охочи до чужой
свободы, боли и унижения.
Хотел повернуть дверную ручку, но
буквально смял её, как горячий воск. Не рассчитал силу. Металл
хрупнул и выскочил из створки. Толкнул её плечом, залетая в
комнату.
За секунду ухватил картину. Пятеро
бандитов облюбовали диваны. Шестой человек — одна из
девушек-рабынь. Чуть почище других, шатенка с кровоподтёком на
лице. На миг мне показалось, что это Леся, но нет, это не моя
сестра.
Её голова ритмично двигалась,
несмотря на слёзы, а поистине жирный мужик с татуировкой в форме
креста на горле блаженно закатил глаза. Вокруг него четвёрка
подпевал. Облизываются, перешучиваются. Ждут своей очереди.
Твари.
Они только начали разворачиваться в
мою сторону, слишком медленно, будто застыли в смоле, а Лазарь уже
затянул свою смертельную песню.
Взмах. Чужая голова улетает прочь.
Взмах. Вскинутая рука с куском грудины падает на грязный линолеум.
Взмах. Меч пластает особо шустрого ублюдка в поясе. Взмах. Кончик
клинка вскрывает горло, запрокидывая назад башку на лоскутах кожи и
рвущихся вен.
Им нечего противопоставить
разогнанному эликсирами опытному бойцу, которого тренировали лучшие
инструкторы Ниаттиса.
Девушка начинает кричать,
отшатываясь.
Крест, а это он собственный персоной,
удивлённо распахивает глаза. Перед его лицом проносится Лазарь, за
секунду кастрируя эту мразь. Меч вонзается в пол, погружаясь на
треть. Края лезвия глубоко распарывают чуть разведённые ноги
лейтенанта.
Нос забивает тяжёлый смрад крови и
мочи.
Вопит несчастная девушка. Верещит
оскоплённый говнюк.
Прикосновение покаяния.
«Владимир Крестовский считал своё
ремесло в чём-то похожей на работу анестезиолога. Как для того,
чтобы выдержать болезненную операцию, требуется наркоз, так и для
того, чтобы выдержать жестокую и мрачную реальность, требуется
болеутоляющее. Для разума. Для души.
Он с радостью поставлял это
«обезболивающее» всем, кто имел достаточно средств. А то, что
пациенты порой неправильно рассчитывали дозу или слишком увлекались
лекарством, это было не его дело. Если больной не слушает врача,
никто же не станет обвинять того в халатности?