Нет. Самое ценное, что я имел в своём
арсенале, была возможность исцелять людей. Ведь им по большому
счёту плевать, человек с какой фамилией управляет страной. Какой
там государственный строй и чьё лицо на купюрах. Если здоров ты сам
и твои близкие, всё остальное можно наладить.
Из воспоминаний Горелого я вынес
информацию о больнице, открытой с большой помпой и торжественностью
на деньги Ахмедулина. Пиар-ход, призванный ещё сильнее укрепить его
имидж. Современный онкоцентр для детей. Шесть этажей. Почти пятьсот
коек.
Именно сюда я и направился, закончив
допрашивать телохранителя. Ночь давно вступила в свои права.
Движение машин стало редким. Стих городской шум. От бизнес-центра
до больницы пешком было чуть больше получаса. Её специально
построили поближе, чтобы главарь всегда мог заехать и сделать
парочку глянцевых фото с больными детьми.
«Руслан Ринатович и главный врач
обходят этажи». «Руслан Ринатович и наш самый молодой пациент
Ванечка». «Руслан Ринатович осуждает нехватку средств, выделяемых
государством на это важнейшее медицинское направление».
Если не знать его лично, может
показаться, что Ахмед чист и добропорядочен. Настолько, что ангелы
постесняются рядом летать. Однако, чем больше усилий некто
прикладывает, чтобы излучать собственную святость, тем грязнее
секреты скрывает в глубине. Это правило безотказно работало в
Ниаттисе, работает оно и на Земле.
Онкоцентр следил за безопасностью,
конечно, но недостаточно, чтобы помешать тому, кто всерьёз задумает
проникнуть внутрь. Я зашёл со стороны двора, взобрался по окну,
закрытому решёткой на первом этаже, подтянулся до подоконника на
втором. Здесь имелось окно в режиме проветривания. Меч взрезал одну
из петель, что позволило откинуть створку в сторону.
В палате на четверых было тихо, лишь
попискивали кардиомониторы. Вокруг меня на койках спали измождённые
дети. Один сжимал плюшевого мишку. Девочка напротив — какого-то
страшного зверя с треугольной пастью, полной зубов. Я даже дёрнулся
на миг, приняв его за шардакая прямиком из Мавзолея Спящих. И
вот с этим сейчас играют детишки? Нет слов, одни
междометия.
Использовать индивидуальное
Исцеление в этом месте, всё равно что тушить пожар
стаканом воды. Пятнадцать-двадцать малышей, и я протяну ноги. Тут
требовалось работать по площади.