– Стало быть, – развивал вопрос Куян, – ничего-то у вас здесь не пропало, никого-то здесь никто не обворовал?
– Сплюнь! Чего воровать-то у работяг, разве соли со спины наскрести. Как ограбила последний раз советка, с мясом вырвала, так мало у кого из таких «кулацких отродий» заначка больше чем на печатку мыла, – дед досадливо пристукнул в землю клюкой, нарисовал несколько ему одному понятных знаков. – Да и приучены сызмальства не ложить лишнего на виду, ведь дальше положишь – ближе возьмёшь.
– Да не пыжься ты павлином, синичка убогая, – похлопал Куяна по спине Никифор, – ведь распирает, не разойдись по швам.
– И впрямь, о чём ты, сударик, чего тень на плетень-то наводишь?
– Ну, вы даёте, распред-вашу мазь, хоть в святые объявляй…
Подошли ещё два мужика, из соседей, на вопросы Куяна также только и пожали плечами – ничего не видели, ничего не слышали – с утра на огородах. Тут на лавочку плюхнулся Василий Чеботарёв, заглазно «Жлоботарёв» – огромный, толстенный мужик, работающий шофёром-снабженцем в райсельхозтехнике. Враз стало тесно, Куян пересел на камушек.
– Мужики! – Василий то и дело отирал взмокающее лицо, отпыхивался, наполнял воздух перегаром, запахами чеснока и закисшего пота. Лавочка от его возбуждённого ёрзанья жалобно поскрипывала. Дед Мокей на всё это едва заметно поморщился. – Мужики! Это что же такое творится, мужики?! Обчистили ведь меня, как липочку, пока рыбалил на Чигалке. И баба, стервь, ни сном ни духом, и пацаны. И ведь знали скоты что брать, самое ценное хапнули – раздатку на «уазик», поршневую и коробку волговские, прокладки, два зиловских коленвала, подшипнички самые что ни на есть преходовые… Ну не сволоты ли? С «Москвича» моего и то задний мост не поленились выдрать, прямо с колёсами, с резиной и карданом. Шифера листов полста огребли! Баба клянётся, мол, утром всё было на месте. Бы-ыло, спала сволота без задних ног, а то я не знаю. Ну, я её за такую бдительность, само собой, трохи приласкал… – Василий осмотрел теплеющим взглядом кулачище и лизнул ссадину. – Может, вы, мужики, по-соседски, подсекли чего-нибудь подозрительное, может, толкнула сволота за бесценок кому-нибудь за всё-то моё хорошее, не стесняйтесь, мужики, кройте правду в матку?
Мужики переглядывались, пожимали плечами, да нет, мол, ничего такого не примечали.