Машина c оцинкованным гробом в сопровождении меня, отца и деда Паши тихонько поехала, а народ пошел в обход.
Солдаты c дедом сидели в кабине, я c отцом – в кузове, накрытым тентом. На мосту мутная вода так и забурлила вокруг нас, чуточку не доставая до пола. Было бы совсем страшно, если б не рядом сидящий на скамейке отец. Он больше не плакал, держался. Надо было закончить мужскую часть работы…
Вернувшись c похорон, я наконец-то поел, отогрелся. А потом долго рассматривал дядину медаль «За отвагу».
Медаль была круглой, серебристого цвета. Вверху летели три самолета, а внизу ехал танк.
Значит, дядя Гриша погиб геройски, отважно. Наверняка, убил много «фашистов». Как выяснилось из разговоров за поминальным столом, был он танкистом.
Он и меня позапрошлым летом катал на своем мощном «касемьсоте». Из кабины огромного трактора все вокруг казалось таким малюсеньким: и деревенские бабы и девки, что кричали и смеялись нам вслед, – были совсем крохотными в своих ситцевых платьицах…
Это у него я выпросил пластинку Высоцкого. Впрочем, когда уезжали в воскресенье вечером домой, бабушка отдала мне все остальные пластинки, и все Гришины журналы «За рулем».
Я мог бы назвать себя в тот момент самым счастливым человеком на свете, если бы… если бы не дядя Гриша – в цинковом ящике…
В субботу надо было идти к мамкиной бабушке помыться в бане…
Конец ознакомительного фрагмента.