Однажды, где-то в конце бурных восьмидесятых прошлого столетия, когда громадная и некогда могущественная империя Советский Союз, подобно смертельно раненому, но все еще свирепому зверю, в предсмертной агонии доживала свои последние дни, два молодых человека обедали в «Савойе», одном из лучших московских ресторанов того времени.
В ресторане царило внушавшее уверенность спокойствие. Посетителей было немного. Официанты были вежливы и даже, в своем роде, предупредительны, насколько эта характеристика применима к славным работникам общепита советского образца. По периметру трех небольших ресторанных залов стояли кадки с экзотическими цветами. Полы были устланы дорогими коврами, а на стенах висели гобелены искусной работы. Седой пианист негромко перебирал клавиши черного концертного рояля, и популярные мотивы легкой музыки плавно заполняли залы, не мешая при этом разговору.
Это уже годы спустя, когда жизнь во вновь созданном государстве как-то упорядочилась, деловые обеды, или «ланчи», как их называли в определенных кругах на английский манер, перестали быть чрезмерными. В ту же пору, невзирая на мольбы органов пищеварения о пощаде, было принято обедать «как следует». Да и могли ли люди великой страны, точнее сказать их незначительная часть, совершив прорыв из области хронического дефицита, довольствоваться малым? Нет, нет и нет! Хотелось всего и сейчас. И гастрономические экскурсы не являлись здесь исключением.
В этой связи обеденный стол двух друзей просто ломился от бесконечной череды изысканных, по меркам основной части населения, блюд. Последовательность напитков, конечно же, определялась каждым блюдом в отдельности.
В перерыве между супом и основным блюдом один из друзей выглянул из окна. А там бушевала «перестройка», усугубленная естественными суровыми климатическими условиями начала декабря. Тут было все: измученные рутиной мрачные лица пешеходов, слякоть, старуха-нищенка, вывеска «Книги», какие-то лотки, откуда велась бойкая торговля какой-то дрянью гротескно розовощекими и, несмотря ни на что, не унывающими приезжими торговцами. Сумерки еще не наступили, но стальное декабрьское небо, казалось, навсегда уже заполнило улицы серым цветом.