Напротив шляпной мастерской Хургеля Лёва повернул налево и, перекинув котомку с одного плеча на другое, ускорил шаг. Большой проспект[6] вывел его на Мушкетовский и уже вот он, дом: третий от проспекта по Одиннадцатой линии[7].
– Здрасьте… здрасьте… – Лёва узнавал лица некоторых встречных и те ему тоже в ответ улыбались – к вечеру весть о том, что анархист Лёвка вернулся домой, быстро разлетелась по дворам. Шутка ли, главного юзовского экспроприатора отпустили!
Тропинка в сером от заводской копоти снегу шириной ровно в лопату привела Лёву Задова к родной калитке. Через штакетник он приметил в окне сгорбившуюся женскую фигуру в свете керосиновой лампы – мама как обычно штопала вещи. Старая шелковица нависала над воротами, потрескивая на резком февральском ветру обледеневшими ветками, а за оградой разрывалась лаем собака.
– Тихо, тихо, дурачок… Свои, – Лёва рукой дотянулся до крючка калитки, закрепленного с обратной стороны, и та со скрипом отворилась внутрь.
Беспородная псина, прозванная за свой скандальный нрав Боцманом, жалобно заскулила, почуяв забытый запах родного человека. На сколько хватало цепи, Боцман выскочил из будки и, виляя хвостом, пытался дотянуться до Лёвиной руки.
– Узнал, стервец, узнал… – пёс несколько раз поскользнулся на льду, но все равно остервенело продолжал грести лапами, преодолевая натяжение цепочки. Та под его напором лопнула, и Боцман тут же запрыгнул на гостя.
– Ух, здоровый какой стал! – Лёва под напором собаки сделал пару шагов назад и завалился спиной в твердый, слежавшийся сугроб. В таком виде его и застала мама, держащая швабру в руке.
– Кто там? – на дворе уже стемнело, непрошеных гостей здесь опасались.
Завидев человека, борющегося с собакой, мама громко крикнула:
– Уйди, окаянный! Боцман! Уйди!
Швабра лупанула Лёву прямо по голове, от чего только что искры из его глаз не посыпались.
– О, так вы, мама, героического революционера встречаете! – раздалось из сугроба.
Женщина в переднике схватилась за голову, услышав родной голос:
– Лёвушка?! Ты, сынок? А что ж это за тулуп, а зачем тебе эта шапка бандитская? Лёвушка, ой, как же так! – мама схватилась за голову.
– Мама, не колотитесь, мама! – Лёва вскочил со снега и обнял самую любимую женщину в мире. А в это время из окна исчезли несколько детских лиц, которые тут же появились в дверях.