– День? Тот самый?
– Да конечно тот самый! Как ты вообще забыть мог, старая ты
калоша! – брюзжа Гриша отодвинул Егора от двери и зашел в
квартиру.
Не то, чтобы Егор забыл, что в последнее воскресенье июля
отмечается День Военно-морского флота. Он просто не уследил, что
сегодня воскресенье. Пенсионный возраст имеет свои привилегии –
тебе не обязательно знать, какой сегодня день. Вся твоя жизнь ровно
размазана между очень условным «началом» и «концом» недели.
– А это, та-дааам! – Гриша помахал бутылкой с прозрачным
содержимым, – если нам вдруг не хватит!
– Ладно, тащи в холодильник, – распорядился Егор, а про себя
подумал: «Я об этом пожалею».
Егор с Гришей болели за разные команды, но для приятелей, дружба
которых началась тридцать лет назад, это не было камнем раздора.
Они от души радовались и праздновали мячи, залетевшие в любые
ворота. Отмечать было что – матч выдался богатым на голевые
моменты, жесткие столкновения игроков и «горчичники». Накал
страстей царил нешуточный, пиво текло рекой и в этот мутный
нефильтрованный поток незаметным ручейком влилась и беленькая.
«Ну хорошо же посидели!». Это да. Тут не поспоришь. Но у всего
бывают последствия. И на утро последствия были такими, что Егору
захотелось умереть, не приходя в сознание. А кому такое сознание
нужно? С накатывающими приступами тошноты, подрагивающими
конечностями, дикой головной болью и гулом в ушах. Причем гул бы не
как обычно после жуткого похмелья, а со странностями. Он был
импульсным, то нарастал, грозя разорвать череп в клочки, то
отступал, даря моменты благостного облегчения.
Эти приливы и отливы могли продолжаться еще очень долго, если их
не загасить таблеткой. Точнее – целой горстью таблеток. И запить,
обязательно запить ведром приятно холодящей горло воды. Егор открыл
один глаз… и тут же торопливо его закрыл. Ему прямо в лицо бил
мощный потолочный осветитель. Настолько яркий, что Егор
почувствовал, как его мозг шкворчит, будто утренняя яичница на
сковороде.
Мрак сомкнутых век принес облегчение. И одновременно
озадаченность – Егор точно помнил, что в его квартире подобных
прожекторов на потолке не было. Мозг, хотя и находился в явном
ауте, послушно запустил простенький анализ: «Люстра на потолке не
моя. Вряд ли бы мы с Гришей заморочились настолько, чтобы ее
поменять. Следовательно – потолок не мой. Следовательно – квартира
не моя. Следовательно…».