Боль
в ноге отступила, ведь тело сковал ужас.
—
Хал…
—
Акт первый: как король Александр справится с городскими волнениями. И мы оба
знаем, как этот акт закончится, Ида: люди узнают, что их король абсолютно голый.
Пусть не сразу, я допускаю, что влияние Гранфельтских на умы жителей
Мертвоземья велико и неоспоримо. Но пройдут дни, да хоть даже месяцы, таких
волнений станет больше, и до всех дойдет, что их король как лидер ничего не
стоит. Что он совсем не тот, кем кажется и вся его власть – сказка для
впечатлительных натур. Люди прозреют и вместо символа увидят живого человека,
слабого, трусливого и никчемного.
—
И что дальше?
—
Дальше акт второй. И мы с тобой увидим, как он настанет.
—
Никто за тобой не пойдет, — прошептала я, глядя, как полиция пытается разогнать
жителей Низменности, а они все наступают и наступают. Внизу происходило нечто
страшное, необратимое. И кто-то все это спровоцировал.
Актер.
Своим внезапным возвращением.
—
За мной пойдут. Не мертвые, а живые и исключительно по своей воле.
—
Ты не понимаешь, что делаешь, Хал. Мстя за глупые обиды, словно недалекий
мальчишка, ты обрекаешь на смерть десятки тысяч человек. Ну покажешь ты, что
король голый, унизишь его, и что? Что дальше будет, не подумал? За нами придут.
За всеми. За мной, и за тобой тоже. Мертвоземье на протяжении всего
существования было костью в горле соседей, паразитом, сосущим ценные ресурсы, как
думаешь, они воспользуются возможностью вырезать всех местных жителей разом? Проявят
они жалость или человечность, о которой так любят рассуждать? Нет, Хал. Тысячу
раз нет! Но ты, надо полагать, и умирать будешь с улыбкой: Александра унизить
успел, самое главное в жизни сделал. Какая разница, сколько тысяч человек при
этом погибло.
—
Это ты все время думаешь о своем принце. Прости, короле. В моих мыслях он
появляется не настолько часто.
—
Поэтому, выбежав из Аннерама, ты первым делом отправился Александра повидать.
Хотел, чтобы он позорно сбежал, оставив меня тебе? Сразу видно, что тебе нет
никакого дела до Александра.
Хал
едва заметно усмехнулся:
—
Брось, мы оба понимаем, что он так бы и сделал. Сбежал. Потому что он трус и до
сих пор ничего без Бурхардингера не может. Поломался бы для вида твой принц, да
радостно унес ноги, ведь ты так его об этом просила. Мечтай я унизить его, думай
я только о твоем обожаемом Александре, довел бы дело до конца, а не оборвал на
полпути. И Аннерам я покинул давно.