Заплакал сын. Валя с трудом поднялась, расправляя затекшую руку. Взяла ребенка на колени, покормила грудью. Морил сон. Утром проснулась поздно. Сын еще спал. С наслаждением сполоснула лицо холодной водой, изо всех сил надавливая снизу кран-сосок, выжимая из него по каплям воду. На ладони даже остался красный след. «Специально, вероятно, делают такой тугой, чтобы экономили воду», – подумала она. Когда вернулась в купе, соседи собирались завтракать.
– Садитесь с нами, – подвигая к ней коричневый запашистый чай, предложил Василий Иванович.
– Спасибо, только что проснулась, не хочется, я позже позавтракаю. – У нее ничего не было, и она стеснялась положения, в которое попала. В животе от голода забурлило. Она вспыхнула, глянула на соседей: не слышат ли. В обед притворилась спящей. Весь день сын тянул пустую грудь, обидно плакал. Поезд опаздывал.
В Новосибирск прибыли в полночь. Отец, высокий, худой, небритый, ткнулся в Валину щеку жесткими колючими усами. Из-за его спины проталкивалась Маша. Сестры были совсем не похожи друг на друга. Валя темно-русая, кареглазая, чувственная и неуравновешенная. Мария длинноногая, с соломенно-золотистыми жесткими волосами, продолговатыми зелеными глазами, замкнутая и волевая. Бело-розовая кожа ее лица светилась в полутьме вагона. Она моложе Вали на пять лет. Мать у них умерла молодой, оставив младшую дочь на попечение старшей. Мария никогда не возражала против команд сестры, но молча, упрямо всё делала по-своему. У Вали к сестре было теплое, материнское, покровительственное чувство. Она постоянно обнимала, целовала сестру. Мария теплела от ее ласки, принимала ее как должное, но своих чувств не проявляла.
– Папа, Маша, пойдемте скорее, я вам сына покажу. Смотрите: у него синие-синие глаза! – Валя пыталась раскрыть веки спящего ребенка, но пальцы скользили, и в открытые узенькие щели глаз не было видно. Малыш недовольно завертел головкой, сморщился, готовый дать реву.
– Ладно-ладно, верим, – тянул ее за руку, смеясь, отец, – не тревожь ребенка. Совсем ты у меня еще глупая девчонка. Валя повернулась к отцу и, улыбаясь, виновато спросила:
– У тебя нет денег с собой? У меня ни копейки.
– Что ж ты не предупредила! Указала бы в телеграмме: «Возьми денег с собой», – я бы взял.
– А хлеба кусочка нет?