У нас был проходной закуток в квартире родителей, между комнатой отца и комнатой матери, отчаянно воюющей с враждебной действительностью, частью которой была и я.
Отец запирался у себя, исписывал кипы бумаги формулами, в наши отношения не вмешивался. Родители давно в разводе, но живут вместе, им лень разменивать квартиру.
Мать впитала суровость коммунальной квартиры, где прошло ее детство, и привнесла ее в наш быт. Установленные ею строгие правила требовали: есть по расписанию, принимать душ не более пяти минут, телефон не занимать, не краситься и не вертеться перед зеркалом. И главное: хочешь мужчину – выходи замуж! Когда я появлялась на кухне, маме становилось тесно, она толкалась локтями, охала, цыкала и курила как паровоз. Но ради общения с дочерью я возвращалась в родительское неуютное обиталище. Сначала я не зарабатывала достаточно, чтобы снять жилье. Потом не могла сама забирать Машку из школы.
Я не из тех, кто способен посвятить всю жизнь работе менеджера, и все-таки каждое утро я тащусь в офис, чтобы деньги совершали, подобно солнцу, свой оборот.
Деньги дарят людям радость. Так думала я, проснувшись и чувствуя себя если не разбитой, то потрескавшейся.
Проводила Машку в школу и поплелась на работу.
Встретила в лифте продюсера, он опустил глаза.
Приближалась решающая неделя, мне предстояло сдать работу и удалиться.
Я сидела, отвернувшись от всего мира, уткнувшись в старый мерцающий монитор.
Денег было в обрез. Но думать об этом не хотелось. Хотелось гулять, ставить на зеро, а под утро застрелиться.
Наш офис был как поле битвы, где вражеские пули выкосили треть войска. Некому монтировать, озвучивать, писать тексты для дикторов. Уволили самых работящих. А ненасытный эфир требовал ежедневного обновления. Я, кое-как разобравшись в монтажной программе, сама монтировала, сама писала тексты, в каком-то чаду объясняла в Программном департаменте, в какой последовательности ставить ролики в эфир.
Каждый день я ждала, что мой пропуск аннулируют. Но снова и снова турникет приветливо подмигивал зеленым огоньком.
Ночью выпал снег, и мы с Алекс явились на работу в одинаковых пуховиках. Цвет она выбрала черный, как и я.
В тот период жизни я жила глобальными идеями, меня не интересовали подробности, мелочи, детали. У меня было мало вещей. Желать чего-либо материального казалось мне бессмыслицей. После знакомства с Алекс началось мое падение в тварный мир. Она обожала одежду, с восторгом рассказывала о любимых брендах и кидала ссылки. Ее голос, когда она лепетала о шопинге, обволакивал.