— Детектив-констебль!
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся к дежурному,
который выбрался из-за конторки с каким-то конвертом
в руке.
— Вам корреспонденция! — сообщил констебль.
Я забрал непонятное послание, кивнул:
— Благодарю, — и вышел в отгороженный
колоннадой портика двор, где подсобные рабочие без особого успеха
пытались смыть наросшую за зиму копоть с белого мрамора
статуи Фемиды.
С тяжелым вздохом я опустился на одну
из расставленных вокруг фонтана скамей и осмотрел конверт
из плотной бумаги с указанием одного лишь моего имени,
без адреса, почтовых марок и упоминания отправителя.
Недоуменно хмыкнув, достал из кармана складной нож, вспорол
им клапан и вытряхнул на ладонь лаконичное
приглашение посетить Банкирский дом Витштейна для обсуждения
вопроса о вступлении в права наследования.
Я перечитал письмо два раза и недоуменно нахмурился.
Поверенный за прошедший месяц так и не сумел
добиться от дяди никаких бумаг по отходящему мне фонду,
с чего бы тому форсировать события по собственной
инициативе? И какое отношение к наследству имеет
Банкирский дом Витштейна? Род Ко?сице иудеев никогда особо
не жаловал.
Взглянув на массивный хронометр, новомодный — наручный,
я решил, что успею посетить Банкирский дом, прежде чем тот
закроется на обеденный перерыв, а не успею —
ничего страшного, подожду. Никаких неотложных дел на сегодня
запланировано не было.
Сунув конверт в карман пиджака, я вышел со двора
полицейской штаб-квартиры и без лишней спешки зашагал
по Ньютонстраат в направлении площади Ома.
Для начала апреля денек выдался на редкость знойным,
и зависшее над крышами домов солнце вовсю прожаривало город,
будто брошенный на сковородку стейк. Даже клубившиеся
на горизонте тучки не могли гарантировать скорого
наступления вечерней прохлады; скорее всего, их просто развеет
над океаном.
Прячась от духоты, я свернул на аллею платанов
и зашагал дальше в тени деревьев. Минут через пять вышел
к площади Ома, заскочил на заднюю площадку нещадно
дымившего паровика и едва успел ухватиться за поручень,
когда на повороте железные колеса звякнули на стыках
рельсов и вагон ощутимо качнуло.
За окнами с черепашьей скоростью проплывали здания,
в открытую дверь то и дело врывались клубы дыма,
и тогда нестерпимо щипало глаза. О скоростях подземки
не приходилось даже мечтать;
да я и не мечтал — от ближайшей
станции подземной железной дороги до иудейского квартала
пришлось бы пробираться по узеньким запутанным улочкам
старого города никак не меньше четверти часа.