– Так вы же первые по ним отсюда стреляете, – осторожничал Ясинский.
– Мы – совсем другое, – терпеливо объяснял дураку пузатый. – Это наша стратегия такая: жизнь свою беречь. Укры ведь не станут по дурдому шмалять, их за это гейропа не похвалит. Мы же отсюда будем по ним мочить вполне безнаказанно. А вы, лепилы, лучше бы нам спирту отлили, как добровольным защитникам вашей вонючей родины, ну, и вашим личным ангелам-хранителям, если что…
– Где же я тебе спирту возьму, если его даже на больных не хватает? – не выдержал, вспылил Ясинский – допекло все-таки доктора.
– А где хочешь, там и бери, – равнодушно ответил орк и отвернулся. Совсем отвернулся, вообще, словно и не было перед ним никого. Доктор смотрел ему в жирный затылок, наливался яростью. Негодяи, мерзавцы, они тут в войнушку играют, а там люди гибнут, больные, беззащитные… Секунду ругательства катались у него в горле, словно камни, – твердо, еле слышно. Потом вдруг прорвало – посыпались, как с горы. Били прямо в череп, стучали. Подскакивали. Все там было: и про ублюдков, и про мать, и про место, в которое им всем бы сейчас пойти – и тем, и этим, вместе со своими пушками и «градами».
Гоблин секунду стоял, не веря ушам, потом обернулся. Совсем близко доктор увидел гнилую щель его рта, узкий прищуренный глаз – и тяжелым магнитом, смертным колодцем потянул взгляд черный ствол автомата, снятого уже с предохранителя. Доктор сглотнул последнее слово, хотел забубнить, вроде как не вслух, про себя было говорено, но потом махнул рукой – давайте, чего уж там! – а сам боялся.
Ствол все маячил дырой, страх чернел, дулся в горле пузырем, грозил удушить еще до первого выстрела. Но вдруг не выдержали, закачались, лопнули орки, заржали во весь голос – нестрашно, весело, необидно даже. И главный их, пузатый, тоже ржал, как лошадь. Ясинский сперва заморгал глазами – как прикажете вас понимать? – потом дошло, осенило. Смешно им, видите ли, что штатский доктор, пилюлькин гребаный, клистирная трубка выражается как нормальный, как реальный пацан, как мужик, мать его ети! Давай-ка, доктор, вали поздорову к своим психам, не искушай добрых людей, а то ведь ни для кого пули не жалко, тем более – для интеллигента…
С тем и отправился Ясинский восвояси, в больницу, кляня про себя всех орков на свете – и здешних, и тамошних.