Они чокнулись чашками и осушили
их до дна. Опуская чашку на стол, Шарух с любопытством пристально посмотрел на
своего друга.
- Что? – всерьез насторожился
тот.
- Эрни, какой ты… - Шарух
улыбнувшись, обхватил его за плечи, и прижался лицом к его голове.
- Ну, чего ты опять начинаешь?
Договаривай уже, не томи.
- Доверчивый… - прошептал он в
ухо.
- Ты это о чем?
Эрни решительно отодвинулся от
Шаруха, вопросительно уставившись в его хитрые черные глаза.
- Тебя так легко обмануть…
- А… понял, жертва не сбегала, а
сюда ты пришел, чтобы поиздеваться надо мной, так?
Вместо ответа Шарух пододвинул
бутылку шампанского этикеткой к нему.
- Ты ведь знаешь, что искать?
Эрни понял, куда он клонит.
Некоторое время он вглядывался в надписи на этикетке, потом громко воскликнул:
- Алкоголь 11 - 13 процентов! Ты
обманул меня! Как ты мог? Хотя, если я в это поверю, ты скажешь, что переклеил
этикетку… - Эрни взял бутылку в руки и принялся тщательно осматривать. Потом
задумчиво посмотрел на приятеля: - Похоже, не переклеил… Наверно перелил?
- Не находишь этот вариант
слишком мудреным?
- От тебя всего можно ждать.
- Ладно, не мучайся. Это
шампанское для взрослых, и там есть алкоголь. Принимаю твои претензии, но
невнимательным оказался ты, а не я.
- Ладно, проехали, - сердито
буркнул Эрни. – Ты, вообще, чего пришел?
- Уже избавиться хочешь?
- Просто интересно.
- А пришел я рассказать о своей
игрушке, о том, как поражен ее стойкостью.
- Аманти ты назвал идеальной
жертвой, меня что-то среднее между жертвой и палачом, а Бохрада – жертвой
мучеником. Что это значит?
- Он ради своей идеи будет
терпеть все, что ему уготовано. А идея, как ты сам знаешь – удержать меня в
качестве сотрудника – это то, что на поверхности лежит. А что в его душе скрыто
– мне узнать, пока не удалось. Вчера я ему пальцы обрезал, ну ты помнишь тот
трюк. Так он только вздрагивал и морщился от боли. Хоть бы оскорбил как-нибудь,
нет, терпит все и молчит. А когда я сказал, что собираюсь то же самое сделать с
другой его рукой, он только вздохнул, закрыл глаза, и вижу, как по щеке бежит
одна единственная слезинка. Ты-то как отреагировал на отрезанный мизинец –
такого наговорил: и угрожал, и умолял, и плакал. Вот и представь мое состояние.
Я из кожи вон лезу, чтобы выдавить из него какую-нибудь эмоцию, а выдавил одну
единственную скупую слезу, - Шарух заметил, что Эрни посмеивается над ним. –
Тебе весело, а мне его так жалко стало. Чуть сам не разрыдался, почувствовав
себя жестоким монстром. В общем, разочаровал он меня. Подошел я к нему сзади,
обнял и прошептал: «Шутка», затем освободил его пострадавшую руку в ожидании,
что вот-вот увижу в его глазах злость или еще что. А ему все равно. Одним
словом – мученик!