Мы выбрались из гигантской чаши, образованной землетрясением, но
продолжали подниматься вверх. Горы давно перестали быть дымкой на
горизонте, сейчас они были близко, очень близко. И как же приятно
было смотреть на их зеленеющие, несмотря на зимнее время, склоны!
Все чаще встречались участки травы – похоже, здесь было более
влажно, чем в той пустыне, по которой мы шли раньше. Да и ветер был
гораздо слабее, иногда совсем переставал дуть, и тогда было странно
и непривычно не слышать постоянного завывания, к которому мы так
привыкли за дни путешествия. Правда, нор вожделенных сусликов пока
не встречалось. Мы шли до самой темноты, так и не заметив следов
какой-нибудь живности. Я до последнего тянул с объявлением привала,
надеясь поужинать сегодня чем-нибудь, кроме лепешек. Которых к тому
же почти не осталось, только те крохи, что мне удалось сэкономить.
Живность заметила Иштрилл уже после того, как я разрыл специальной,
походной лопаткой, найденной в орочьем городе, яму, достаточно
глубокую, чтобы скрыть небольшой костерок от постороннего взгляда.
И какую живность! Оли Лэтеар коснулась моего плеча, когда я пытался
укрыть собой охапку травы, чтобы разжечь огонь. И подняв взгляд, я
увидел его. Многократно воспетого в моем воображении, вожделенного
горного козла. Он был бел и прекрасен в своей мясной сущности. Мой
живот еще только начал бурчать от увиденного зрелища, а рука
потянулась к поясу, чтобы снять с него арбалет, когда Иштрилл
плавным и легким движением достала из-за спины лук, быстро и почти
не шевелясь натянула его и выстрелила прямо из сидячего положения.
Почти не целясь! На расстояние более четырехсот шагов. Козел,
кажется, в последний момент что-то почувствовал и дернулся, чтобы
убежать. Стрела оказалась быстрее.
– Предлагаю остановиться на длительный отдых, –
предложил я, когда мы разглядели тушу козла. Дома мне таких видеть
не приходилось, животное превышало размером привычных мне коз раза
в два, а то и больше. – Нажарим побольше мяса, может, удастся
закоптить немного… Я, правда, не очень умею…
– Я вообще не умею, – грустно призналась
охотница. – Даже не представляю, как нужно свежевать и
разделывать. – Тяжело вздохнула и закончила: – Такой
красивый зверь… Жалко.
Козел действительно был очень красив. И в другое время, будучи
менее голодным и усталым, я бы тоже посокрушался о том, что такое
красивое животное погибло по моей вине. Теперь же я сказал те
слова, которыми меня в свое время успокаивал Беар: