Два танка, тридцать или сорок
пехотинцев. И нас — десяток новобранцев!
На основном направлении враг
продолжал рваться вверх по косогору, да ещё в тылу загрохотали
частые выстрелы, и поскольку рассчитывать на подкрепление не
приходилось, я принялся выкладывать перед собой ручные гранаты.
— Патроны кончились! — крикнул вдруг
Семён.
Я долго не колебался и приказал:
— Демид, отдай свои и бегом в
блиндаж! Тащи пулемёт и ранец с магазинами!
Боец на миг замешкался, но тут же
выбрался из окопа и рванул через лес к блиндажу. Семён продолжил
отстреливать нихонских пехотинцев, вели по ним огонь и со стороны
нашей основной траншеи, и от ближнего окопа третьего отделения, но
хлопавшие вразнобой винтовки совершенно точно атаку остановить не
могли.
Я мысленно выругался и усилием воли
вогнал себя в состояние резонанса. И всё бы ничего, но привычного
ощущения всесилия отнюдь не испытал.
Дальше-то что? Что мне теперь делать?
Энергия — не панацея!
Сама собой пришла мысль о молнии, но
всерьёз эту идею даже рассматривать не стал, поскольку
электрическими разрядами стальных самоходных монстров было не
пронять. У меня вполне бы хватило сил поднять многотонные боевые
машины в воздух и уронить обратно или попросту перевернуть, но для
такого трюка требовалось подпустить их на расстояние в полтора —
два десятка метров. А с такой дистанции — не выгорит.
Проклятье! Фокусировка оставалась
моим слабым местом, я даже резким скачком давления спрятавшийся
внутри железных коробок экипаж покуда прикончить не мог! Не сумел
бы ограничить область воздействия внутренностью танка, да и потери
энергии вышли бы чудовищными…
Гусеничные машины форсировали
речушку, их курсовые пулемёты принялись давить огнём моих
подчинённых, несколько раз пули срезали ветки и у нас над головой.
Энергия вливалась, вливалась и вливалась в меня, удерживать её
становилось всё сложнее и сложнее, а я никак не мог определиться с
подходящим воздействием.
Невольно позавидовал выучке
пирокинетиков, которые запулили на две сотни метров невероятный по
насыщенности энергией плазменный шар, и вдруг — осенило!
Я вспомнил, как при покушении на
профессора Палинского прожёг дверцу броневика выплеском плазмы, вот
и зачерпнул побольше энергии, дабы на резком выдохе проделать
необходимую очерёдность действий.