Ветер свистел и сбивал с ног, из
речушки я выбирался большей частью ползком, оглянулся лишь раз,
достигнув зарослей иван-чая. Туман рвало на отдельные клочья и
уносило прочь, он отступал, как океанские воды во время отлива, и
очередная осветительная ракета вырвала из ночного мрака нихонскую
бронетехнику, уже выползшую из-под прикрытия деревьев.
Вот дерьмо!
Я продолжил подъём по косогору, и
почти сразу на той стороне расселины грянул взрыв, потом ещё один и
ещё, а затем дрогнула земля и над кронами взметнулось огненное
облако, постепенно принявшее форму гриба. Плотность артиллерийского
огня с нашей стороны оказалась много выше, нежели могли обеспечить
два ротных миномёта и орудие-сорокопятка, забрезжила надежда, что
подошло подкрепление.
Это было хорошо. Это было просто
замечательно.
И — маловероятно.
До наших позиций я едва добрёл: вроде
и склон стал не такой уж крутой, а будто в гору карабкался, даже
несколько раз останавливался дух перевести. Нестерпимо ныли мышцы и
горели вживлёнными под кожу нитями накаливания энергетические
каналы, всё чего хотелось, — это просто лечь, вытянуть ноги и
ничего не делать, не дышать даже по возможности. Но нет, конечно же
нет — только и успел что кружку травяного чая выдуть, прежде чем за
мной прислал вестового штабс-ротмистр. Пошёл как был — в едва
подсохшей одежде. Отчитался о своих действиях, заодно узнал, что
огнём нас поддержал бронепоезд. До Белого Камня было не больше
восьми километров по прямой, для орудий крупного калибра — не
расстояние, к тому же всё предельно упростила корректировка огня по
радиосвязи.
Вроде бы меня даже похвалили. Сто
грамм налили совершенно точно, но всё ровно в тумане было ещё до
водки. Со стороны расселины до сих пор доносились отголоски
взрывов, железнодорожная артиллерия продолжала перемалывать позиции
нихонцев, даря нам надежду пережить эту ночь, но у меня даже сил
радоваться этому обстоятельству не нашлось.
От штабс-ротмистра моё состояние не
укрылось, и он сказал Аспиду и Гнёту:
— На ночное дежурство его не ставьте,
толку не будет. Своих операторов задействуйте. А ты — спать!
Понял?
— Так точно! — отозвался я. —
Разрешите удалиться?
— Свободен!
На обратном пути я завернул на
позицию третьего отделения и делегировал обязанности разводящего
ефрейтору Бирюку, потом обошёл с ним на пару караульных и постоял
пару минут у разведённого в приямке костра, рядом с которым
расположились на ночь бойцы отделения. Но согреться не согрелся,
вот и забрался в блиндаж, где переоделся в сухое исподнее и натянул
комбинезон, а сверху прорезиненную куртку.