Первый кордон («на земле») проскочили быстро, издали, в воздухе, помахав контролеру пропуском, дальше на лифте поднялись под самый козырек, где находилась тогда ложа прессы. Узкую дверь при входе в нее охранял более опытный и въедливый «сторож», который в лицо знал едва ли не всех – не было ведь в те годы столько изданий, сколько ныне, и о футболе писали практически одни и те же. То ли он пребывал в радужном настроении, предвкушая хороший матч, то ли спутал с кем-то или еще что-то, только он, на секунду задержав взгляд на пропуске, без звука впустил меня. Возможно, своим вопросом его отвлек Борис Александрович, он зашел следом и, оглядев ложу, уселся рядом с двумя мужчинами, потянув за рукав пиджака и меня.
– Морис, Яша, я на секунду, бегу снимать в номер, возьмите шефство над этим молодым человеком, – Светланов схватил кофр, я незаметно возвратил ему «вездеход». Прилюдно каюсь, не счесть количества совершенных подобных маневров, хитроумных комбинаций, они превращались в какой-то ритуал, азартную игру, в которой мне доводилось играть разные роли: быть и первым звеном в длиннющей порой цепочке жаждущих попасть внутрь арены на ключевые матчи, и замыкать ее, доверие было полное.
Чем жила тогда страна? Восхищалась Львом Яшиным на «Уэмбли», наслаждалась двумя новыми нерабочими днями 8 марта и 9 мая – спасибо женщинам и 20-летию Великой Победы, от души радовалась за Лидию Скобликову, кому еще так повезло: без кандидатского срока сразу в члены партии, всего-то ничего нужно было для этого – увезти с ледовой олимпийской дорожки в Инсбруке все четыре золотые медали. Кто-то гонялся за туманом, за запахом тайги и одновременно вместе с Райкиным и Жванецким ржал над двадцатью двумя бугаями. Были, правда, и другие «бугаи», набегали на «бронзу» в Англии на футбольном чемпионате мира, вдохновив тем самым ребят с клюшками и коньками. Те на целое десятилетие, ведомые Чернышовым и Тарасовым, захватили мировой хоккейный престол, оттеснив от него канадцев и разных прочих шведов заодно с финнами и чехословаками.
Ну а мы на работе, своим дружным коллективом отдела, напевая: «А мне мама, а мне мама целоваться не велит», поднимали рюмку коньяка и стопку водки (вино котировалось меньше) и выпивали за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями. Тогда мне даже во сне не могло присниться, что попаду под надзор и обаяние замечательных писателей-сатириков Мориса Слободского и Якова Костюковского, которые этот дивный тост придумали.