Я уже звякнул, что самолёт благополучно приземлился. И что меня довезут.
Никто меня, конечно, не встречал. Получив багаж, я отправился на стоянку такси. В Питере уже опять было раннее утро. Уточнив у шефа какое сегодня число, я прикинул что, пол суток как бы пропало – на этот раз я летел против движения солнца. Я тут же вспомнил, что за счёт перемещений во времени недавно выиграл больше семи месяцев. Развлекая себя такими подсчётами, я жадно всматривался в мой город, который едва пропечатывался сквозь утреннюю мглу, как на старой гравюре.
– Здесь мой дом! Это мой родной город! – как заклинание повторял я сам себе.
Родители мои, конечно, уже не спали и даже были одеты, как для прогулки в воскресный день. После приветствий и поцелуев они долго меня осматривали (я их тоже) и приговорили, что я похудел и повзрослел. И весь такой красивый и заграничный. Я совершенно искренне заметил, что мама почти набрала свой вес и выглядит намного лучше. Ну, а отец как всегда…
– И, слава богу! – перебил он меня. Я заметил, что разговор наш всё время обрывается.
Молчание принимает какой-то странный характер. Они как будто чего-то ждали. Я вручил им подарки, которые купил почти сразу, как приехал в Нью-Йорк в первый раз.
Отцу – джинсы легендарной фирмы «Леви Штраус», а маме – разукрашенный под старину альбом Элвиса Престли. «Спасибо!» – но, практически, никакой реакции.
– Я неплохо заработал и вообще теперь мы с вами разбогатеем! – я открыл рот и хотел рассказать им, что встретился с Эни, и что получил от неё деньги, которые она для меня скопила. Тут раздался звонок в дверь, и отец просто пулей побежал открывать.
– Мам, я не пойму, вы кого-то ещё ждёте? – и осёкся. Из глаз её лились слёзы. Губы вздрагивали.
– Прости, сынок. Мы не смогли сказать тебе сами, – всхлипывала она, когда я обнял её за плечи. Тут в комнату вошёл отец вместе с моей бывшей однокурсницей Викой. Одета она была совсем просто и выглядела очень серьёзной. Поздоровавшись со мной, она попросила всех сесть. Недоумевая, я подчинился.
– Андрей, Аня погибла. Вчера было 9 дней, как это произошло, – когда она это сказала решительно и чётко у меня как будто отнялись руки и ноги, а в мозгу, расширяясь, возникла чёрная дыра. Отец мне тут же подсунул стакан воды, пахнущий валерьянкой.