Ладно, трусость, и что с того?
Кто из нас без недостатков?
Я перезарядил «Рот-Штейр», оделся и вышел
из спальни. Спустился на первый этаж, придирчиво оглядел
себя в зеркало, но костюм нигде не топорщился
и сидел идеально, будто шили специально на меня.
Удивительно даже, учитывая нестандартную фигуру. Длинный
и тощий, на такого готовое платье покупать – сущее
мучение.
– Лео! – окликнула меня с кухни
Елизавета-Мария. – Идем пить чай!
– Не сейчас! – отказался, взглянув на настенные
часы. Был второй час дня.
– Лео! – повысила голос девушка.
Я тяжело вздохнул и сдался.
– Давай попробуем представить, будто мы обычная семья, –
предложила Елизавета-Мария, когда я уселся за стол
и уставился в окно.
Меня так и подмывало ответить грубостью, но усилием воли
я сдержал этот неуместный порыв и лишь заметил:
– В нашем случае речь идет о хозяине
и прислуге. Такая аналогия представляется мне более
уместной.
Елизавета-Мария насыпала в свою кружку две ложечки сахара
и спокойно парировала:
– Во многих семьях так и живут, дорогой.
Муж-повелитель и бесправная рабыня-жена.
Я взял из корзинки поджаренный тост и снял крышку
с баночки малинового мармелада, зачерпнул его ножом и с
горестным вздохом покачал головой:
– Суккуб-суфражистка. Куда катится этот мир?
– Не могу сказать, что в аду царит равноправие,
но мы более чем толерантны к чужим недостаткам, дорогой.
Смертным есть чему у нас поучиться.
– Вот уж даром не надо! – фыркнул я, отпил
чаю и спросил: – Что ты знаешь
о вампирах?
Девушка склонила голову набок и с интересом уставилась
на меня, всем своим видом предлагая продолжать.
– Что непонятного? – пробурчал я, намазывая
мармеладом второй тост. – Клыки, бледная кожа, аллергия
на солнечный свет, нездоровая тяга к чужой крови.
Что ты знаешь о них?
– Собрался в Трансильванию? – пошутила
Елизавета-Мария.
Или не пошутила, а спросила на полном серьезе?
– Почему именно в Трансильванию?
– Помнишь, вчера зашел разговор о жжении? – Девушка
задумчиво уставилась в чашку с чаем, потом отодвинула ее
от себя и сходила за вином; бутылку крепленого
красного она прятала в ящике с крупами.
– Жжение? – удивился я. – И что
с того?
– Малефики испытывают боль, лишь когда творят заклинания.
Это случается не так уж и часто, можно перетерпеть
либо заставить страдать вместо себя знакомца. Оборотни мучаются
непосредственно после обратного обращения в человека,
но даже так в Новом Вавилоне они гости нечастые.