– Как интересно!
– Что это?
– Кровь, – вынесла девушка вердикт
и добавила: – Свежая.
Отстраненную невозмутимость Теодора как рукой сняло.
– Но позвольте! – возмутился он. –
Кроме нас, в доме никого нет и быть не может!
Виконт, вам ли этого не знать!
– И между тем пропал ковер, а пол перепачкан
кровью, – пробурчал я, продолжая осматривать комнату.
На первый взгляд все оставалось на своих местах, никаких
других следов постороннего присутствия обнаружить
не удалось.
– Опять твои кошмары? – промурлыкала
Елизавета-Мария.
– Не знаю, – передернул я плечами и выглянул
в коридор. – Теодор, принеси лампу!
Дворецкий выполнил распоряжение, и вскоре в неровном
свете «летучей мыши» нам удалось обнаружить еще несколько капелек
крови, смазанных и полузасохших.
Я вытащил из кобуры «Рот-Штейр» и дослал патрон.
В доме был кто-то чужой, и даже думать не хотелось,
для какой цели ему понадобилось скатывать ковер. Впрочем,
кровь на полу особого простора для фантазии
не оставляла.
Кто-то кого-то убил и теперь заметал следы.
Но кто? И самое главное – кого?
Теодор вооружился кочергой, Елизавета-Мария сбегала за саблей,
и мы двинулись по кровавым отметинам, словно
по следу из хлебных крошек. Особой аккуратностью
злоумышленник не отличался, и выискивать бурые пятна
не составляло никакого труда.
Мы миновали чулан и кладовку, свернули в боковой
коридор, и Теодор догадался:
– Каретный сарай!
И точно – капли крови тянулись к внутренней двери
в пристрой; попасть в него можно было не только
с улицы, но и напрямую из дома.
– Тише! – шепнул я, рывком распахнул дверь
и шагнул внутрь со вскинутым пистолетом. Теодор быстро
ступил следом и поднял лампу над головой, освещая темный
сарай.
Застигнутый врасплох лепрекон досадливо сдвинул на затылок
смятый гармошкой цилиндр, выплюнул на пол самокрутку
и выругался:
– Драть, как не вовремя!
И в самом деле, когда тебя ловят у выложенного
на верстак свежего трупа с ножовкой в руке,
это и в самом деле совсем не вовремя…
– Какого черта?! – прорычал я и, пригнув голову, дабы
не зацепить макушкой низкую притолоку, спустился
по лестнице. – Какого черта ты творишь?
Лепрекон ничего не ответил. Он сорвал с себя
кухонный фартук и ловко сиганул в открытое окно.
Я сунул пистолет в кобуру и подошел к телу
с распоротой от уха до уха глоткой. Покойник
не был мне знаком, и совершенно точно он не являлся
сиятельным – в мертвых глазах уже растеклась кровавая
муть опутавшего дом проклятия. Организм сиятельного
не капитулировал бы перед аггельской чумой столь
быстро.