– На таком витке умонастроений нельзя долго находиться.
– Нельзя, дорогой учитель, и я сразу отступаю. И, вопреки полынному привкусу наших последних дискуссий, прошу поверить, что я вам бесконечно признателен. Наше противоборство никогда не станет враждой, и я надеюсь, что вы примете мою благодарность.
– Я принимаю и вас тоже за все благодарю, и больше всего за эту беседу. Как всякий любящий, я был слеп, а теперь мне со всей очевидностью открылась горькая истина.
– Горькая истина лучше сладчайшего заблуждения.
– Не смейтесь. То, что я осознал, разбуравливает мое сердце: я понял, что нельзя претендовать на вашу симпатию или дружбу. Вами можно восхищаться лишь на расстоянии, вы никого не подпустите слишком близко. Ваша приязнь несказанно мне дорога, но она поверхностна, и это не то, чего я ожидал. Любимые ученики почти всегда преодолевают своих учителей. Но я не могу, подобно другим воспитателям, выразить надежду: ты далеко пойдешь, мой мальчик, тебя ожидает громкая слава. Вряд ли у вас будет слава, Арри, и я не знаю, что именно вас ожидает, и мне тревожно.
– Я легко могу прослыть, – глубоко вздохнул принц, – осквернителем морали или вовсе преступником. Хотя из истории нам доподлинно известно, что упорные одиночки, не принявшие мир в целом, никакого реального преступления не совершали. Как раз наоборот, бесчинства творят те, кто разглагольствует о благочестии и добродетели. Каждый неправедный судья заявляет, что руководствуется законом и правдолюбием, каждый тиран утверждает, что казнит невинных для блага народа и процветания государства. Подданные, закрепощенные привычкой и обстоятельствами, делают вид, что верят им, или, реже, верят на самом деле, власть имущим многое прощается. Непримиримую ненависть с жаждой жестокой расправы вызывают именно те, кто проповедует истины чистые, не связанные с обыденной корыстью. Я провижу причины этой ненависти, и если мои допущения верны, то она, к сожалению, неустранима. Мне тоже тревожно. И не только за себя.
– За Храм, я полагаю. Вас никогда не подавляла его глухая и полная затворенность? Я признаю, что все подлинно высокое часто обрастает злобными и глупыми баснями. Но я слышал от весьма почтенных лиц, что в обители нечто тщательно скрывается. Что именно? Согласитесь, что эссенции тайны в святилище не выветриваются.