– Так-так, студент Костров, – протянул Дмитрий Семёнович своим скрипучим голосом. – Прогуливаем учёбу, а?
– Н-нет, что вы, – пролепетал Рома. У него даже язык от страха онемел. – Я просто… заболел.
– Заболел, значит? – выгнул кустистую бровь мужчина. – И что вы делаете в магазине?
– Я у мамы пока живу… с сестрой, – непонятно зачем лгал студент, почёсывая руки. – Тут недалеко. Вот пришёл сюда за… лекарствами.
Старик помолчал, и пока он внимательно оглядывал побледневшего юношу, тот чуть ли не шепнул сиплым голосом: «Горло болит». Но физик криво усмехнулся:
– Тогда должен вас огорчить – здесь лекарств нет. Это вам не аптека. И, раз уж вы живёте здесь поблизости, то должны бы это знать.
И тут Костров понял, что заврался. Он лишь поджал губы и сильнее зачесал руки.
– Да… спасибо. У меня просто… э-э-э… голова болит, – и, решив, что «пора делать ноги», пробормотал, отступая назад: – Я лучше домой пойду, Дмитрий Семёнович. До свидания.
– Да, конечно. До свидания, Костров, – закряхтел от смеха старик.
«Сходил в магазин!» – с досадой подумал юноша. Но почему возникла такая реакция, задаётся вопросом читатель? Дело в том, что Дмитрия Семёновича недолюбливал весь университет. В каждой группе есть такие любители прогулять пару, а те, кто попадался в этот момент на глаза Дмитрию Семёновичу, очень скоро либо скатывались на «двойки», либо вовсе вылетали из университета. Среди учителей физик был на самом почётном месте, потому как он старше всех, а из-за своего не очень дружелюбного характера этот старик притеснял всех, кто моложе его даже лет на пять. К сожалению, директор не мог с ним совладать, а потому очень прислушивался к мнению преподавателя, который никак не желал уходить на пенсию. Вот почему Романа словно водой холодной облили, он с ужасом думал о том, что вскоре может лишиться профессии. К тому же, Кострова съедал стыд. Вот зачем ему нужно было говорить какую-то бессвязную чепуху? Прибежав в общежитие, парень бросился к себе в комнату, и лицом упал на кровать.
– Что за чёрт меня дёрнул зайти в этот магазин? И почему именно Дмитрий Семёнович? Ох, не жить мне теперь, не жить! Что же делать? – бубнил он.
– Рома?
В комнату, прихрамывая на одну ногу, осторожно вошла консьержка – Марья Петровна. Костров поднял голову, поглядел на её озадаченное лицо и перевернулся на спину. Кровать жалобно заскрипела.