Зеленая стена Битцы сменилась стройками, сочные луга – торговыми площадями. Проходя вдоль ограды авторынка, гостья из будущего невольно бросила взгляд в его сторону. В пёстрой мешанине подержанных машин, собранных на огороженном металлической оградой пустыре, полные печали серо-голубые глаза что-то искали. Скользя взглядом вдоль забора, Анна вдруг выхватила взглядом из нестройных рядов отечественного автопрома чей-то «Москвич-2141». Помятый, поцарапанный, равномерно покрытый тонким грязевым налётом, сквозь который кое-где пробивался неестественно синий цвет кузова, он всё равно был тем же «Москвичом», способным пробудить тёплые чувства к ныне забытому. Вполне возможно, машину её папы ждала похожая участь – Анна уже не верила, что Савелий сохранит автомобиль брата, который никогда его не любил. Мрачные воспоминания окутали её густым туманом, когда вдалеке, возле пересечения Варшавского шоссе и трассы «Крым» из едва уловимой взглядом дымки показались шесть металлических букв – «МОСКВА» вновь встречала её. Второй и, наверное, последний раз.
Мрачный, удручённый постоянными склоками со своей племянницей, всё ещё удерживая Анну на расстоянии вытянутой руки, сорвавшийся с цепи Савелий быстрым шагом мчался вдоль автомагистрали, ведущей в центр. Сглатывая слёзы, Анна молча плелась вслед за этим человеком. Опечаленное, розовое от подступающих к горлу слёз лицо кое-как сдерживало вырывающееся изнутри отчаяние, изо всех сил подавляя рвущийся наружу плач. Согреваемый отражёнными от земли солнечными лучами, в пыльном воздухе столицы заметно потеплело, но Анне в её отнюдь не летнем одеянии от этого жарче не стало. В своём полуобморочном состоянии она даже не щурилась, позволяя солнцу обжигать сетчатку. Жжение в глазах, сухость во рту, невыносимая жара – мироощущение покинуло её. Между гостьей из будущего и остальным миром словно выросла толстая ледяная стена, отгораживая от всего, оставляя наедине с невыносимой душевной болью. Ледяные тиски сдавили грудь со всех сторон, не давая дышать, угрожая раздавить как ничтожную букашку. Острые как нож, холодные осколки впились глубоко в тело, разрывая свою жертву на части. Страх, отчаяние, ненависть к самой себе, не нашедшая покоя злоба, бессилие перед судьбой и неразрешённые парадоксы прошлого и будущего выплеснулись наружу, оставляя гостью из будущего мариноваться в собственном соку. Медленно светлея, лицо Анны побелело даже сильнее, чем это обычно бывает. Она страшно устала – устала от постоянной беготни, бессильности перед волей Савелия, от страха перед тем, что в любую секунду может погибнуть, что любым своим движением приносить только больший вред и любое движение сейчас причинит ей ещё больше страданий. Всё кончено – у неё не осталось ничего. Надеяться бессмысленно. Жизнь потеряна.