Да, с водой тяжко. Из этого ручья хоть как-то удавалось её набирать. Потому персияне и установили там свои фальконеты. Не подпускают ни на шаг. Очень скоро солдатские фляги опустеют. Злое кавказское солнце изжарит людей. Тогда врагу даже атаковать не придётся. Достаточно подождать, пока русские не перемрут от жажды.
– Надо сдаваться, – неожиданно для себя выдал Емельян.
Солдаты удивлённо уставились на поручика. Наверняка, между собой лишь о том и судачили, стервецы, чего совсем не ожидали услышать от офицера.
Усатый унтер подсел к Лисенко.
– А что, ваше благородие… Может, и в самом деле того… К персиянам рванём? Я слыхал, они хорошо за службу платят.
– Это если в басурманина обернёшься, – хохотнул какой-то солдат.
– Не обязательно, – поспешил разубедить его поручик, понимая, что нужно ковать железо, пока горячо. – Вера у каждого своя. Захочешь стать магометанином, станешь. Нет, ну и не надо. Твоё дело. Деньги платят всем одинаково… Так что решили? Кто со мной сдаваться идёт?
Пошли все. Перспектива умереть от жажды или пушечного ядра никого не прельщала. К тому же, как виделось, это дело времени…
26 июня 1805 года
Карабаг, урочище Кара-агач-Баба, лагерь отряда Карягина
Адъютант придержал полковника за руку, помогая опуститься на барабан, поставленный возле разведённого егерями костра.
– Благодарю, поручик, – тихо произнёс Карягин.
Упёр трость в землю перед собой, сложив на неё ладони. Подбородок бы сверху взгромоздить, да боязно. Головы потом не поднять.
Гудит она, словно медный таз. И кружится.
О камень крепко приложился, когда взрывом на землю бросило. Черепушка-то уцелела, только внутри всё стрясло. Ещё и в грудь чем-то тяжёлым садануло. Дышать чертовски трудно, и боль тупая. Мучает, спасу нет.
Сейчас бы лечь, потянуться сладко. Иль спину прислонить к опоре какой. Расслабиться… Да рана не даёт. У персиян пулю выхлопотал, пока крутился между шеренгами. Теперь вот мундир испорчен. Дыра на спине такая, что белую повязку видать. А вокруг бурое расплывшееся пятно. И на смену ничего не взял.
Сотоварищи постарались, на совесть забинтовали. Прям корсет, а не повязка. Лишний раз не наклониться. Сиди себе прямо, будто шпагу проглотил, да смотри, как офицеры подходят, выстраиваясь в полукруг перед костром.
М-да, вид у них ничуть не лучше. Перепачканные лица. Грязная, в пятнах крови форма. Местами рваная. Майор Котляревский сильно налегает на трость. Нога забинтована выше колена прямо поверх зелёных панталон. Пуля навылет прошла. Не повезло – снова в ногу, как в прошлом году при Ганже. Долго же он провалялся тогда с ранением этим.