Временами то тут, то там раздавался автоматный стрёкот, доносился близкий гул танковых двигателей. Когда однажды вдруг в просвете среди деревьев показалась просёлочная дорога, затравленная беглянка с отрадным чувством близкого избавления кинулась было туда, как увидела двигающиеся колонны боевой техники, отмеченной чужими крестами на бортах. Оттуда доносились звуки немецкой речи.
Как загнанный зверь, девушка снова бросилась в непроходимые дебри лесной чащобы. Лишь наступившие сумерки остановили её бесконечное бегство. Близкая канонада не смолкала ни на минуту. От непрекращающихся огненных вспышек пожарищем полыхало небо. Под ногами у Антонины мокро хлюпала почва. В одном месте она провалилась в болотную жижу и полные сапоги набрала воды. И тогда поняла, что оказалась на болоте. Дальше пробираться не имело смысла, можно было угодить в трясину и не выбраться из неё. Нужно дожидаться рассвета. Тоня выкарабкалась на ближайшую сухую кочку, на которой росла ёлка, вылила воду из сапогов и, прижавшись к древесному стволу, затихла.
Ночь пришлось провести, забившись в колючих ветвях раскидистой ели.
Болотная сырость зябкой дрожью отзывалась в теле, не позволив всю ночь сомкнуть глаз. Тревожно ухала выпь в темноте. Страшным хохотом, временами, ей отзывался филин. Жуть! Одному оказаться в дремучем лесу среди ночи – не каждый способен перенести такое спокойно. А тут девушка, городская, вырванная войной из семьи.
– Господи, спаси-сохрани… – до самого рассвета шептала она почти совсем онемевшими от холода губами, позабыв о том, что совершенно не знает молитв, поскольку, являясь комсомолкой, всегда напрочь отвергала религию и существование всяких чудотворных сил. Но помня, как в детстве её бабка истово произносила слова псалмов пред священным иконным ликом, тоже впервые обратилась к непостижимому божеству. Она просила неведомые силы только об одном – помочь ей выжить.
Всю ночь поблизости сквозь гул продолжающейся войны раздавалось волчье завывание. А под самое утро в нескольких шагах вдруг послышался осторожный шорох опавшей листвы и взору затаившейся беглянки предстала вспугнутая войной дикая кабанья семья. Девушку охватил животный страх, и она невольно вскочила на ноги со своего места. Животные, почуяв чужое присутствие, резво кинулись наутёк в чащу, ломая кусты на своём пути. Кое-как успокоившись и придя в себя, Тоня стала испытывать голодные спазмы в желудке. Она вспомнила, что уже целые сутки ничего не ела. Когда в панике бежала из госпиталя, не успела прихватить даже свою шинель. Вот теперь из-за этого пришлось нещадно мёрзнуть. При мысли о госпитале закралось позднее раскаяние о своём паническом бегстве.