Я как раз собирался задать вопрос, почему они не купят готовую установку, и даже открыл рот, так что надо было либо закрывать рот, либо что-то говорить:
В чем же заключаются трудности?
Трудности в добыче воды и в транспортировке, – сразу ответил Скрипун, – металл и пластмасса у нас в особом дефиците, к тому же, их нельзя вот так взять – и перенести к нам. Есть еще несколько специфичных моментов.
Но почему? Что все это значит? – снова не сдержал я возмущения. – Вы говорите очень странно. Нужно выполнить заказ, так объясните мне, будьте добры! Я не могу догадываться обо всем сам. Тем более для меня странно, что Вы не можете привезти к себе металл и пластмассу! – Я начал сбавлять тон, для большей убедительности. – Мне вообще, признаться Вам, весь Ваш заказ кажется несусветной бредятиной, Вы уж простите меня за прямоту, но Вы вокруг да около ходите, и не можете сказать, что и почему Вам нужно. Я не могу так начать работать, когда ничего не знаю о заказе. Я повторяю, что не могу догадываться. Будьте добры, объясните, а то моя голова просто взорвется.
Я закончил возмущаться и заметил, что мой собеседник улыбается хитрой, но доброй улыбкой. Дескать, мы с тобой заодно. От нее у Сигала-скрипуна нижняя челюсть показалась еще массивнее, подбородок – еще круче, а морщины на лбу, казалось, улыбаются вместе с ним.
Темным дельцем всё это пахнет, – прибавил я, сбитый с толку такой улыбкой.
Сигал какое-то время молчал, глядя на меня маленькими зелеными глазками, а потом добавил неспешно:
Хорошо, Борис Степанович. Я покажу Вам эти объекты сегодня же после ужина. И тогда Вы всё поймете сами. Вы уж простите, что я сам не могу объяснить.
Я хотел спросить «как это – сегодня же?», и снова открыл рот, и снова Скрипун опередил меня:
Не волнуйтесь, до вечера Вы будете дома.
Я закрыл рот, хотя у меня появился другой вопрос: «как это – до вечера, если вечер уже наступил?» Я решил его не озвучивать. Вскоре подали еду.
– Прошу, попробуйте. Здесь вкусно, – проскрипел Сигал.
И мы оба стали молча жевать. Есть с незнакомым человеком – это определенный стресс для меня, но я был голоден и решительно плюнул на то, что он может обо мне подумать. Мясо в сырном соусе оказалось удивительным – мягким, сочным и соленым ровно настолько, насколько было нужно. Морковь с фасолью, правда, была слегка передержана, но мне было все равно. Пока ел, я бросил взгляд на вторую фотографию. Она была цветной, но все равно старой, снятой примерно лет двадцать назад. На ней громоздились какие-то бетонные конструкции ржавого цвета, освещенные солнечным светом. Я прожевал последний кусок, отхлебнул чая, и стал разглядывать ее.