«Не убивай!»
Не знаю, откуда во мне появилась жалость к этому существу, но я сказал ему перевернуться на живот, связал ему руки и ноги, подтащил к своему коню и, взвалив на него гоблина, поскакал вперёд.
Наша рать оттесняла кочевников всё дальше и вскоре они начали отступление, которое затем перешло в паническое бегство. Мы преследовали их, пока не стемнело, после чего возвратились на место сбора.
Я отдал пленного конвойному отряду и направился в свою поредевшую сотню.
Наше войско потеряло в этом бою около четырёх тысяч бойцов. Из кочевников не многим удалось уйти. Их окровавленные зелённые тела усыпали всё поле, как молчаливое напоминание о возмездии за убийства грабежи и пожары.
Мы сели ужинать, огонь костра освящал наши усталые, но радостные лица, Иногда слышались стоны раненных, за жизнь которых сейчас боролись военные лекари. Подкрепившись, мы улеглись спать и проспали почти до самого полудня, царь приказал не будить уставших после битвы воинов.
Когда мы проснулись, сотники построили нас на возвышенности, с которой мы вчера атаковали врагов, но на этот раз строй был повёрнут в противоположную сторону.
Перед войском на коне восседал сам Александр. Он собирался произнести торжественную речь:
– Воины – начал царь – запомните эту битву, в ней вы не просто разгромили злобных кочевников, вы спасли от жестокого истребления весь сенпентанский народ, не многим врагам удалось уйти, о вашем великом подвиге будут помнить все последующие поколения.
Однако, несмотря на победу, ополчение не было распущенно. Около пяти тысяч бойцов были расквартированы в Сербске. Остальные были разведены по разным городам, также город покидали раненные, которых вывозили на небольших деревянных повозках, коих выехало из города весьма много.
Через три дня меня вызвали к царю, который находился в княжеской резиденции. Придя туда, я увидел большое скопление народа. Меня вывели в центр зала, после чего глашатай зачитал:
«Царь делает тебя своим дружинником, от ныне ты входишь в воинскую элиту его величества».
После этого градоначальник протянул мне меч. Я вытащил его из ножен, высоко поднял и произнёс:
«Служу Богу, царю и Сенпентании».
Вслед за этим в дружину были переведены ещё несколько ополченцев отличившихся в битве.
После пиршества в честь победы я направился в дом, в котором меня расквартировали. Я шёл в приподнятом настроении, теперь я находился в военной элите Сенпентании, что давало мне множество возможностей. Однако я по-прежнему не мог вернуться в свой мир.