Старуха: Милая, отведи меня в храм божий Святого Януария.
Татуана,колеблясь: Хорошо, бабушка, отведу. Только очень быстро. А где он находится? Скажи только, я не все здесь знаю, в этом квартале.
Бабка, хватает ее за правую руку и палкой нащупывает ступеньки: – Ты зрячая, ты все найдешь, а я подскажу куда повернуть.
И вот они идут по городу, по улицам, полузасыпанным сухим, горячим песком. Монахи бормочут молитвы и знатные воины спорят у стен своих домов, призывая Бога в свидетели. Дремлет сторож, закутавшись в плащ от жары. Бродят люди как неприкаянные тени. Жара! Иногда бабка открывает правый глаз и зорко проверяет дорогу, но девушка этого не видит.
Старуха – Поверни, дочь, на эту улочку, здесь короче. Стой. А сейчас подожди немного. И скомандовала в окно рядошной лавки: – Я здесь! Сюда, чел сюда, ко мне!
Девушке говорит сухо – Пришли!
Из дверей вышел здоровенный метис, с добрыми глазами, а за ним следом два слуги, они быстро и сторожко окружили Татуану. Тут бьют склянки из лавки – полдень, девушка вздрагивает. – Мне пора назад!
Бабка метису: – Помни, мне нужна душа, а не деньги! (в сторону) С новой душой я смогу…
Татуана: Где храм! Зачем мы здесь? Это не храм. Я вспомнила, где стоит храм! Зачем ты привела меня сюда, Бабушка?
Но на нее набрасывается покрывало, которое предусмотрительно вынес метис, мужчины скручивают ее в это одеяло и заносят в лавку. Она бьется. Кусок пергамена падает на дорогу из одежды Татуаны. и тут мы с ней расстанемся.
Старуха мерными, крупными шагами, открыв оба глаза, пошла дальше по улице и свернула к храму. У врат храма ждут священника женщины в тяжелых серьгах и глинистой косметике. Дым, благоухающий травой, валит из каменных жаровен, и звуки дудок навевают думы о вечности. Горит огонь в храме. Ходы в толще стен ведут на новопридельные хоры. Раньше это был языческий храм, затем его переделали в храм христианский.
Старуха: Набожная скорбь якобы, всегда и повсюду. Здесь, в городе, так много церквей и часовен что всех, наверное, так и тянет согрешить.
Она старческими сморщенными ручками упоенно собирает нагар с поминальных свечей, стоя в храме, и нюхает его, пока ее не шугнул местный дурачок с метлой, прислуживающий в храме: «Поди прочь, бабка-макабка, чтоб мыши не отгрызли тебе подол!»
Старуха: Ах, ты, дурак! Забыл мои сказки-присказки! Я тебя еще проучу.