В селениях, встретившимся по пути, на обмен покупали молоко, сыр, крупу. Индейских селений становилось всё меньше. Переход этот дался Татуане легко, ведь шли по ее родной земле.
Приехав через месяц во Дворец, Тулан вовсе не служил в часовне мессу, но, также, и не приносил больше жертву языческим богам. За него мессу отслужил оруженосец.
Дворец в горах
Татуана: – Вот солнце высунуло голову из белой рубахи утра, осветило золотом твой дворец, какой он огромный!
Тулан – Да что ты. Он невелик. Этот дворец был у моего отца 50 лет назад. Но он пуст. Мы живем в другом краю.
Татуана – По сравнению с моей хижиной – он безбрежен. А сад! А каменная ограда толщиной в два мешка кукурузы. А море, что виднеется вдали, внизу! Как здесь тепло и красиво. И какой чистый прохладный воздух! А я – в серебре и золотых украшениях.
Я часть твоей души, Тулан. Нет, я ее полноценная замена, этой отданной тобой за меня души. Но я чего-то боюсь, любимый, здесь во дворце, в твоем дворце, от меня скрывается старуха, что обманом отдала меня торговцу. Она прячется, но я по запаху ее заплат чую ее.
Тулан – нет, не бойся. Это лишь старая нянька, она уже много лет живет во дворце. Ты не могла ее раньше видеть. Когда жена взяла для младшей дочки другую няньку, Бабку я увез сюда.
Татуана – Но она внешне похожа на одну слепую старуху из города… А ты говоришь, что не может быть. Ты знаешь, Тулан, влюбленным труднее, чем невлюбленным жить на свете! кто когда-нибудь любил, тот знает это. Им все завидуют – вольно иль невольно. Их ненавидят за их счастье. Они бредут по жизни, взявшись за руки, как сомнамбулы, заступая на проложенные издревле границы, не видя запретов, ежедневно задевая чьи-то чужие интересы. Они целиком поглощены своим чувством. На них оглядываются. Они больше смотрят в глаза друг другу, чем по сторонам.
Если кто-то богат, значит, есть и бедняки, и их в 6 раз больше. Если кто-то счастлив, значит кто-то другой, напротив несчастлив. И таковых тоже больше, чем счастливых. Мириады врагов вокруг собираются в тучу, как мошкара, чтобы наброситься на бедных влюбленных. Тоска сжимает рукой мое горло, когда я чую этот её запах, запах сирости, запах смерти. Он тебе – этот запах – должен быть знаком по лавке торговца, из которой ты меня освободил, вспомни! Как страшусь я смерти в эти мгновения, когда вижу мелькающую во дворце старуху! А еще больше неволи,