– Я не манекен. И у меня есть симпатии и антипатии, но я их не афиширую, потому что не хочу терять хорошие отношения ни с кем.
– А я не хочу терять ценного работника. Хотя этот работник и дал мне понять, что я ему не нравлюсь.
Соня недоверчиво посмотрела на него, стараясь понять, шутит он или сердится. Но его лицо было серьезным и разочарованным по вполне понятной причине.
– Этого я не говорила.
– Говорить и не надо. Сейчас спустимся вниз и выпьем за дружбу и политкорректность!
– Прости, глупо получилось.
Она извинялась за свой отказ, чего никогда бы не сделала опытная в вопросах искушения женщина. И он почувствовал себя мерзавцем.
– Вообще-то это я должен просить прощения.
– Давай просто забудем.
Она дождалась на лестнице, пока он запрет дверь и погасит свет, и начала спускаться, придерживая подол платья. Он смотрел на ее открытую спину, на плавную и легкую, несмотря на усталость, походку. И убеждал себя, что вечер окончился вполне достойно, и ему удалось сохранить лицо во всех смыслах неповрежденным.
– Соня, – позвал он. – Ты на машине?
– Я всегда на машине.
Она обернулась, как будто ждала каких-то других слов, но он не смог разгадать ее немой вопрос, хотя и дольше дозволенного задержал взгляд на ее лице. Он подал ей плащ, открыл тяжелую дверь, и они вместе вышли во двор.
– Я сегодня хотел набраться, – невпопад сказал он, оттягивая время прощания. – Но, кажется, мне это не очень удалось. Теперь придется добираться проверенным дедовским способом – на метро.
– Тебе далеко ехать?
– В Медведково. А там еще на автобусе. Иногда я говорю себе, что надо ходить в народ. Вот сейчас и попробую вспомнить молодость.
– Потом поделись впечатлениями. Я в метро была всего раз пять в сознательном возрасте.
– А у тебя уже наступил сознательный возраст?
– Ладно, не буду тебя держать, – улыбнулась в ответ она. – Спасибо за вечер.
– Надеюсь, ты не затаила на меня обиду? Я иногда бываю так себе собеседник.
В легком приступе самобичевания угадывалась надежда получить опровержение своим словам, но Соня отреагировала неожиданно.
– Это, наверное, полнолуние так действует.
Оба, не сговариваясь, подняли головы к бледному диску на черной подложке, презрительно взирающему с высоты на суррогатный свет фонарей, как военачальник на рассеявшееся после битвы войско врага.