– Пока нет. Иди, кури. Я зайду в кабинет на несколько минут. Хочу извиниться.
– Ты права, девочка, – одобрила ее Роза, понявшая тщетность любых попыток угомонить детей. – Он будет рад.
– Как же, оценит он! Подлиза, – по-детски прошептала Марина, прижав подбородок к груди и исподлобья глядя на выходящую Соню.
– Ну, ты и стерва, сестрица! – Левушка ткнул ее локтем под ребра. – Думаешь, у нее своих проблем мало? Нашла к кому прицепиться.
– Нечего мне нотации читать. Заведешь своих детей и воспитывай их, сколько влезет. Так вы идете курить, или я одна?
– Перед смертью не накуришься, – вздохнул Левушка.
Виктор, в сторону которого Марина перестала смотреть с конца обеда, поднялся и взялся за спинку ее стула.
– Прости, дорогой. – Она милостиво кивнула и подала ему руку. – Я не хотела тебя подставлять, но ты же видишь, в каком серпентарии я живу.
Соня не потрудилась постучать. Просто толкнула дверь и оказалась на пороге знакомого кабинета. Илья курил в приоткрытое окно и не повернулся в надежде, что гость уйдет. Она решительно пересекла комнату и легко забарабанила ногтями по сияющей крышке стола, но не смогла привлечь внимание брата, сосредоточенного на привычном пейзаже за окном. Не дождавшись приглашения, Соня опустилась в хозяйское кресло, и оно едва заметно скрипнуло и повернулось на четверть оборота к окну.
– От тебя я этого не ожидал, – сказал он и поднес руку с сигаретой к лицу.
– Я сама от себя не ожидала.
– Кто угодно… Я уже привык. – Его глухой голос частично терялся в звуках с улицы, и Соне приходилось прислушиваться. – Роза всегда на их стороне, даже если говорит обратное. Сплошное лицемерие. Но ты…
– Я такая же, как все, – вздохнула она.
– Ты была другая.
– Ты ошибся во мне.
Он крутанул в пепельнице тлеющий окурок и обернулся. Она смотрела в пол у своих ног и водила ладонью над инкрустированной поверхностью стола, как будто от узора шел жар, и она опасалась обжечься. Почувствовав его взгляд, она остановила руку и медленно подняла глаза. Сначала в поле ее зрения попал подлокотник кресла, потом – расстегнутый пиджак со сбившимся галстуком и в последнюю очередь – твердо сжатые губы над гладко выбритым тяжелым подбородком. Посмотреть выше она не решилась.
Он сделал шаг к столу. Она медленно поднялась с незаконно занятого места. Расстояние сократилось куда больше, чем она рассчитывала, и отступить было некуда, если только упасть обратно в кресло. Она качнулась назад, предчувствуя, что эта единственная возможность избежать неотвратимого, но он тоже понял, что она ускользает, и остановил ее бегство. Ее напрягшиеся плечи под его руками опали. Твердые пальцы медленно подползали к ее шее, на ходу решая, взять ли на себя роль палача или погладить и ободрить. Но, не приняв окончательного решения, замерли у выреза платья.