– Я такое сказала? – Она на миг задумалась. – Это слишком высоко для меня, прямо кредо французской революции. А Бастилию я брать не собиралась?
– Ладно тебе, не прибедняйся. Думаю, в своем любимом Древнем Риме ты была бы жрицей в храме.
– Ничего себе комплимент! – рассмеялась Соня. – Да они же в большинстве культов целыми днями предавались разврату!
– Да? Надо же, ничего не помню из истории! Это ты у нас «ученый муж», а у меня ничего, кроме цифр на банкнотах, в голове надолго не задерживается. Но тебе бы точно не помешало предаться этому самому разврату. Мой протеже тебе поможет.
– Он что, мужчина по вызову?
– Ну ты придумала! Он пару лет назад потерял жену, ударился во все тяжкие, но так и не смог задержаться ни с одной юбкой. Денег у него с избытком, но ему, видишь ли, требуются душевные отношения, а ты это умеешь.
– Я не хочу соревноваться с его покойной женой. Она всегда будет лучше.
– Тем, что умерла? – хохотнула циничная Марина, и Соня обрадовалась, что воспитательный процесс закончился на такой оптимистической ноте. – Так что ты будешь делать? – отсмеявшись, спросила Марина, заметив в окно приближающихся Виктора и Розу.
– Вернусь домой.
– Это понятно. А со своей жизнью?
– Может, еще не пришло время что-то менять?
– Соня, не трать понапрасну годы. Все равно ты придешь к пониманию, что придуманную другим человеком жизнь прожить не сможешь. Придумай ее себе сама.
– И она пойдет так, как я захочу? – усомнилась Соня.
– Безусловно!
– Не думала, что ты у нас идеалистка. – Она снова шагнула вперед и обняла Марину. – Еще почище меня. Спасибо тебе, Мариша. Я тебе очень благодарна.
– Да за что?
Марина прижалась к ней щекой. Остался только диоровский запах жасмина, отцовский одеколон выветрился, а вместе с ним и острота обиды. В этот момент дверь в гостиную открылась, и обе девушки поспешно отодвинулись друг от друга.
– Вы уже уходите? – вежливо поинтересовался Виктор, когда Соня направилась к двери.
Она протянула ему на прощанье руку, потом поцеловала Розу, еще раз поблагодарив за прекрасный обед и пообещав заехать на следующей неделе, махнула от двери Марине.
Окна хозяйского кабинета выходили на другую сторону дома, и она представила, как отец и сын с трудом продираются сквозь принципы и упрямство, чтобы заключить, наконец, перемирие. Но мысли ее тут же сбились на вечернюю встречу на бульваре, и заторопились в гардеробную. «Что надеть?» Потом они снова вернулись к поцелую в кабинете, к разговору за столом, к выпускному вечеру много лет назад.