Он успел позабыть о своем письме, но отчаянные знаки, которые подавала ему через стекло Соня, вернули его мыслями к предстоящему вечеру. Он коротко кивнул, и Соня, захватив из ящика какую-то папку, вошла и присела на край стула, не сводя с него подозрительно суженных глаз.
– Что-то случилось?
– Ты сошел с ума? – с лицом участливого доктора спросила она, не меняя позы. – Мы однажды обсуждали, что у техподдержки есть возможность читать переписку.
– Но я не думаю…
– И я не думаю, что надо давать повод подозревать, что наши рабочие отношения стали значить гораздо больше. Тем более что они и не стали.
– Мне хотелось сказать тебе что-то приятное.
– Приятное? Скажи мне это здесь и сейчас без свидетелей. Не думаю, что твой кабинет прослушивается.
Он стремился к свободному полету, а она настаивала на строгой субординации. Он не понимал, зачем скрывать то, что для всех давно очевидно: они симпатизируют друг другу, и эта симпатия не регламентирована корпоративными правилами. Так же, как и не запрещено писать дружеские письма или отправиться в кино после рабочего дня. Но теперь она сердилась, и его мечты осыпались, как крыша карточного домика. Безжалостный Сонин взгляд прожигал дыру в его любимом галстуке.
Конец ознакомительного фрагмента.