– Проводите. Уж будьте так любезны! – Настроение Пилипейко испортилось окончательно, и вся его недавняя любезность исчезла без следа. – Я должен осмотреться, своими собственными глазами убедиться… – В чем убедиться, договаривать не стал, развернулся на каблуках и, не дожидаясь Августа, вышел из башни.
…А химера и в самом деле проснулась! Август почувствовал это сразу, как только увидел очертания замка. Еще не пришла окончательно в себя, но из сетей сна уже почти выпуталась. Кроме этого чувствовал он и еще кое-что – голод, от химеры исходящий. Голод и нетерпение. Заныло сердце, и впервые за многие годы Август Берг подумал, что уже немолод, что в глазах посторонних, таких вот, как Пилипейко, выглядит немощным стариком. В этот момент он и чувствовал себя стариком, несчастным отцом, породившим на свет божий чудовище и неспособным чудовище это разлюбить.
Пилипейко же смотрел на замок с выражением одновременно раздраженным и задумчивым. Наверное, просчитывал, удастся ли поместье продать. Не удастся! Это Август знал наверняка. Остров сам выбирает себе и хозяев, и жертв. Так уж тут повелось. А что хозяева могут в любой момент стать жертвами… Так силой на Стражевой Камень никого не тащат, все приплывают добровольно. Или думают, что добровольно.
А замок почти не изменился, разве что стал еще мрачнее, еще чернее. Разве что кусты, высаженные перед его парадным входом, одичали, некогда великолепные клумбы поросли бурьяном, а саженцы деревьев вымахали до неба. Двери замка были закрыты, и Август направился в обход, к черному ходу. Здесь, со стороны озера, изменения, произошедшие с замком, были практически незаметны. Картину, оставшуюся в памяти, омрачали лишь почерневшие от времени и сырости, кое-где сгнившие доски пристани. Восточная башня по-прежнему нависала над черной, с серебряным проблеском водой, а каменные горгульи сонно всматривались в свои отражения, делая вид, что им нет никакого дела до людей. Дело было, Август чувствовал это шкурой. Замок следил за чужаками не только глазами горгулий, но и провалами давно немытых окон. Впрочем, следил не только замок.
– Григорий, выходи! – позвал Август. – Я же знаю, ты нас видишь! Выходи, кому говорю!
Ждать пришлось долго, Август уже подумал было, что Гришки в замке нет, как дверь черного хода с пронзительным скрипом приоткрылась. В появившуюся щель протиснулось крупное косматое существо. Юродивого в этом существе Август признал лишь по рыжим, с изрядной долей седины волосам. Подумалось вдруг, что сам он, безотлучно находясь на острове, совсем не проявлял интереса ни к замку, ни к поселившемуся в нем Гришке. Такой вот никудышный из него получился хранитель.