Вторая женщина сидела за дощатым, врытым в землю столом. Совсем молоденькая, растрепанная со сна, с перепачканными в сметане пальцами. За щеками блин, на губах масло, а в глазах – испуг. Она инстинктивно прикрыла руками свой большой круглый живот и тихо произнесла:
– Ой, мама…
Ольм поднял перед собой две открытые ладони:
– Мы пришли с миром.
Старшая женщина хмыкнула, бросила блин на тарелку, отставила сковородку и вытерла руки о передник.
Она была достаточно высока и широка в плечах, чтобы ее фигуру можно было назвать статной. Просторная рубаха уходила в прихваченную на талии фартуком юбку до пят. Темно-русые волосы заплетены в косу, бегущую змейкой промеж лопаток до самого пояса. Голова была покрыта светлой безузорной косынкой, которую удерживал резной серебряный обруч шириной в палец. По вискам с двух сторон спускались, продетые одно в другое, три плоских кольца. Верхнее, самое большое, закрывало собой всю поверхность виска, второе, меньше его почти вполовину, третье, самое маленькое, постоянно прикасалось в своем движении к скулам берегини.
Свет, попадая на кольца, преломлялся, кружа по внутренней стороне теплыми бликами.
– Добра и света… Давненько я такого обращения не слышала. И вам рассвета доброго, – сказала она. Саммар заметил, как поблескивают в свете масляных ламп ее резные височные кольца. – Ну рассказывайте, с чем пришли в такую рань.
Саммар кашлянул, прочищая горло:
– Раненый у нас. Во дворе у хаты. На носилках.
– Раненый? Поножовщина спьяну? Или нарвался на вилы, сигая с чужого сеновала? – Женщина омыла руки в тазу и плеснула на ладони мутную жидкость из бутылки. – Хотя, в сущности, какая разница…
«Горилка, – подумал Саммар, потянув носом воздух. – Перцовая».
– Оденсе, – вдруг позвала девушка. Берегиня обернулась и проследила за ее взглядом. Та не отрывала глаз от обвешанных оружием мужчин.
– Не бойся нуждающихся в помощи твоей. – Она стряхнула с кончиков пальцев капли. Те вспыхнули, упав на угли. – Возьми лампу. – Саммар послушно выполнил просьбу. – Мне нельзя пачкать рук. Криуса, девочка, побудь в спаленке. Не надо тебе видеть того, что далее произойдет. Пойдемте. Почему не занесли сразу? Хотя, к лучшему…
Ольм предупредительно распахнул и придержал перед берегиней дверь. За ее спиной он сделал быстрый знак Гыду, стоящему у носилок. Тот осторожно сдвинул край служившего покрывалом плаща, как бы невзначай почти полностью скрыв лицо раненого.