Уже шесть лет как я в семинарии. Многое понял, многому научили, а поскольку из казеннокоштных, то есть, на полном казенном обеспечении, так и лишений не испытывал. Привилегия такая дана, потому как из церковной семьи – отцу за то спасибо и за слово доброе и за разумение, да и за то, что мне на мои личные расходы денег ссужал.
Всё шло спокойно, миром, а вот нынче как витает что-то, идет к переменам. Все надышались чем-то, словно набрали полные легкие воздуха и выдохнуть не можем, распирает, и всё спорим. Вчера обсуждали до ночи, голова тяжелая, до сих пор в ломоте. Помещение всё прокуренное, да и выпили уж и не помню, сколько, но не так, чтоб сильно, а все в споре. Каждый правоту свою гнет, да так, что не успокоиться, а вопрос-то какой – сразу не поймешь, а и поймешь, принять сложно. Имя Божье творит чудеса независимо от Бога или это монахи со слов иеромонаха Досифея переняли и за истину преподнесли? Чуть не подрались в сердцах, а Федор, ровно оратор какой, вскочил на стул и давай проповедовать:
– Имя Иисуса так неразрывно связано с Богом, что, можно сказать, оно и есть сам Бог!
Сухощавый проныра Еремей, злобно скорчив лицо свое прыщавое, стаскивал его за ноги, а Федор, отталкивая его, продолжал:
– Ибо как можно отделить имя от существа!
Еремей не отцеплялся и гнусавил:
– Возомнил себе! Родом ты незнатен, возрастом скуден, смыслом невежда и ничем не отличен от прочих простолюдинов, да и смирением не отмечен, а за суждения берешься, что и из семинарии, да прямиком в Сибирь.
Затянулся Федор, как паровоз, струю дыма в лицо Еремею выпустил и в тон ему проскрипел:
– Неужто на тебя жребий Божий пал, неужто ты умудрен и научен, чтоб истины тут глаголать.
Еремей вернулся в угол комнаты, где сторонники его сидели, силы набраться, и заорал:
– Вот такие, как ты, наслушаются, начитаются светских книжек, а потом воспримет каждый по делам своим! Потому как после Воскресения суд будет. Христову слову-то не следуете и в вечную погибель не верите, а будет! Без этой веры нет и истины! За свою душу не остерегаешься и чужие не щадишь. – Последние слова почти прохрипел, потом сел и тихо, как бы про себя: – Господь Бог Спаситель душ наших да избавит, сохранит и помилует нас.