– А почему ты ничего не спрашиваешь о моей жизни? – Женя неловко почувствовал себя под похолодевшим взглядом Феликсовны.
Ольга потушила сигарету и встала, чтобы убрать со стола.
– Потому что главное я о тебе знаю.
– А что в моей жизни главное? – стал вытягивать из нее Женя.
– Главное то, что у тебя есть ребенок, может, даже двое. С женой не ладится. Карьера не состоялась. В твоем возрасте (ты вон скоро седой будешь) мужики уже подполковниками ходят. – Ольга говорила все это, мотаясь между столом и «кухней». – На дурака и алкоголика ты не похож, значит, семейные проблемы помешали продвижению. Не исключаю развод. То есть жена вторая… Наверняка учительница, как у большинства военных. Правильно?
– Правильно, – опешил Женя. Немного подумал и спросил: – Ну, положим, про карьеру понятно – седеющая голова, капитанское звание… А проблемы с женой как высчитала?
– Очень просто. – Ольга опять села. – Ты единственный из офицеров, кто телефон в отделении не насилует, чтобы дозвониться в полк и узнать – были ли письма…
– Все правильно, товарищ Шерлок Холмс. Жена вторая, учительница русского языка и литературы. Сын, четыре года. Любовь – то ли есть, то ли уже была. А счастья нет. Я и сюда-то на войну сбежал от семейных проблем. Вернее, думал, что сбегу. Но сын ведь. Скучаю…
– Ну, ладно. – Ольга поднялась со стиснутыми губами и выключила магнитофон. – Скука скукой, но ты за этот вечер пять раз на мои колени посмотрел. А я этого не люблю. Пойдем. Мне дежурить надо, а тебе – бай-бай.
В дверях Женя остановился.
– Спасибо этому дому за хлеб-соль! – постарался сказать весело, но глаза выдали – сфальшивил.
– Дай бог здоровья! – У Ольги был холодный взгляд. – Кстати, пистолетик отдай, не забудь. А то хватится вояка…
– Ох ты, забыл! – хлопнул себя по карману Васильев и положил оружие в Ольгину ладонь. – Вообще-то ему следует этой пушкой по голове надавать, чтоб знал, как оружие хранить надо, – и застучал своей корягой по полу узкого коридора…
5
Несколько дней Женя скучал, играл в карты с соседями по палате, читал старые газеты, бродил по госпиталю и старался встретиться с Феликсовной, чтобы поговорить. Но она не дежурила, была занята на операциях, после которых, усталая, сразу уходила «домой».
И вот однажды раздался ее окрик в коридоре:
– Васильев, на перевязку!