– А черт его знает.
Но тут получил новые задачки:
– А че’т – это кто? А почему он знает?
В парке, пока ребенок с сияющими глазами катался на паровозике, кораблике и качелях, Женя нервно курил и посматривал на часы. Ольга уже наверняка заждалась его.
Небо грозилось пролиться дождем. Васильев чувствовал, как вокруг него накапливаются не атмосферные, а житейские электрические разряды. Что бы он теперь ни сделал, подумалось, гром обязательно грянет. Но откуда ударит молния – это надо было выбрать самому Васильеву. «Чему быть, того не миновать», – решил Женя и поплыл по течению своих смутных желаний.
– Сашенька, – сказал вкрадчиво, – давай мы с тобой сейчас к одной тете в гости пойдем. Она тут недалеко живет. Понимаешь, ей на войне миной ножку оторвало. Теперь ей больно, она там одна в своей квартире плачет, скучает. А мы с тобой придем и развеселим ее. Давай?
– Давай, – согласился Санька, глубоко задумавшись и готовя новые вопросы по поводу оторванной ножки у военной тети.
Ольга открыла дверь и долго стояла у порога на своих костылях, не двигаясь с места и поочередно посматривая то вниз – на заинтересованного безногой тетей ребенка, то вверх – на опустившего усы Васильева. Пауза затянулась, и уже мучающийся от содеянного Женя решил разрядить атмосферу с помощью сына.
– Что надо сказать, Саша?
– Доб’ый день, – стеснительно произнес мальчик и прижался к отцовской ноге.
– Мы пришли вас проведать, – буркнул Женя и переглянулся с сыном.
– Очень хорошо, – вымучила улыбку Ольга, – проходите, – и застучала костылями в глубь квартиры.
Васильев снял туфли, влез в свои оставленные еще утром тапочки и легонько подтолкнул в спину стесняющегося сына.
– Проходи, не разувайся. Вон туда – в комнату.
В квартире пахло табачным дымом. На кухонном столе стояла початая вчера, но заметно обмелевшая за сегодня бутылка с коньяком. Ольга стояла у плиты, чиркая спичкой, чтобы разжечь газ и поставить чайник.
– Располагайтесь в комнате, я сейчас! – крикнула мужикам.
Васильев усадил сына на диван, приказал не двигаться и пошел к Ольге.
– Женя, ты сдурел? – наткнулся он на вопрос и твердый взгляд серых широко раскрытых глаз.
– Почему сдурел? – опешил Васильев, закусил ус и потупился.
– Ты что – не понимаешь? – Ольга отвернулась и стала смотреть на синее шумящее пламя. – Вы, мужики, – как дети…