– Приехать? Он в усадьбе? – Софья почувствовала, как похолодели ее и без того холодные руки, а ноги подкосились, заставив опереться о ледяное надгробие. Вот и все! Если после того, как приезжали сваты, еще брезжила надежда, что все это неправда, что купец Илья Кондратов передумает, откажется от нее, бесприданницы, то теперь словно сердце остановилось.
– В усадьбе. С братом своим и помощником. Изволил сам посмотреть на свою красавицу невесту. – Мать подошла, взяла ее, словно маленькую, за руку и повела за собой, не замечая хлябающей под ногами осенней грязи. – Ты же у меня красавица, Софьюшка! Окончились теперь наши мучения! Отстрадали мы! Будешь теперь как сыр в масле кататься и думать забудешь о том, что тебе пришлось пережить из-за твоего папеньки! Если бы не его пристрастие к карточным играм, то до сих пор горя не знали бы…
– Лучше скажите, что эта свадьба вам в радость! Отдаете меня старику за богатое приданое! – Софья зло вырвала руку и посмотрела на мать. – Я вам в тягость! Как и папенька был!
– Дура ты, девка! – Мать вопреки ожиданиям не разозлилась на ее непокорные слова и, снова взяв за руку, потащила за собой, бормоча: – Кому ты нужна, даром что дворянских кровей! В столицу тебя не пустят, а Кондратов самая выгодная партия. Вдовец! Богатей, каких поискать. Он же тебя на руках носить будет! И что такое сорок восемь лет для мужчины? Родишь ему наследника и живи в свое удовольствие! Еще спасибо скажешь!
– Да зачем я ему сдалась?! Мог бы кого и побогаче сосватать! – Гнев и злость уступили место апатии. Может, и права матушка. Может, судьба это ее?
– Золото ему и свое девать некуда. Богатейки ему не надобно. А вот молодость, красота и титул графский, чтобы перед своими хвастать – самое оно!
– А если он руки распускать станет? Ведь недаром же вдовец!
– Не станет. – Только и отмахнулась мать. – Есть у меня защитный амулет. Еще от матери достался. Наденешь его, и мужики все что шелк становятся. Хранит он нас от всего. Только от неудач судьбинных не хранит, но, верю, тебя они обойдут стороной.
Холодный холл усадьбы встретил их тишиной. Захлопнув с грохотом двери, мать подтолкнула ее к коридору, что вел в зал приемов. Возле приоткрытой двери, за которой слышались голоса, она остановилась.
– Иди.
Софья взглянула на нее и, распахнув дверь, шагнула внутрь. Трое мужчин сидели в креслах у зажженного камина и, попивая из бокалов янтарную жидкость, о чем-то тихо переговаривались.