Мой взгляд сдвинулся в сторону, проделал мертвую петлю вслед за гудком. Натолкнулся на раму и снова отскочил в ливень посредине окна. На мгновение зацепился за изогнутый ветром крест бесплотной звонницы далеко над крышами. Качнул колокол и скатился вниз. Потом развернулся и начал шарить в асфальте рядом с домом. Скользнул по пустой улице, по скелетам пальмовых веток, уткнулся с разбега в насквозь промокшую темноту. И на время увяз в ней.
И вдруг я понял, почему, несмотря на грозу, так трудно стало дышать. Прошлое никуда не исчезло. Сейчас оно приняло знакомые очертания горбатого такси со сверкающим изумрудом во лбу и мутным облачком пара над ним. Такси, которое привезло нас сюда, еще до краев наполненных друг другом.
Это произошло восемнадцать лет назад. И продолжало происходить сейчас. И будет еще происходить много раз. Быстро сменяются крупнозернистые кадры. Царапают мои незащищенные глаза. Проблескивающий монтаж. Потом пленка начинает крутиться с нормальной скоростью, изображение становится очень четким…
Тогда дождь лил еще сильнее. Я был нездоров и ушел с работы на пару часов раньше обычного. Поставил машину за углом, свободных мест возле дома не нашлось. Не успел пройти несколько шагов, как порывом ветра зонт вывернуло наружу, и пришлось забежать в первый попавшийся подъезд.
Тут-то и подъехало это проклятое такси. Обнаженные выше колен хорошо знакомые ноги появились из раскрытой двери. Они лениво раздвинулись и застыли на мгновение. Чья-то неестественно белая, сильная рука уверенно провела между ними. Ушла глубоко внутрь, в темноту. Сразу же вернулась и исчезла. (Потом, после многократного прокручивания этой сцены, я решил, что в тот момент она была без трусов). Женщина, которая шесть месяцев тому назад стала моей женой, изогнулась всем телом назад, медленно поцеловала кого-то – так что водитель при этом стал поправлять зеркало – и выскочила из машины. Я взглянул чуть налево и увидел далеко, как в перевернутом бинокле, на заднем сиденье мужчину в темных очках с прилизанными белыми волосами. Его крупная физиономия кого-то напомнила. Прищурился, чтобы лучше его рассмотреть. Но не получилось. Роящийся свет, который на секунду – нет, даже на короткий миг внутри секунды – зажегся в голове, оказался слишком тусклым.